Архиепископ Никон (Николай Иванович Рождественский) родился 4 апреля 1851 года в селе Чашниково Верейского уезда Московской губернии в многодетной семье сельского дьячка Ивана Андреевича. Мать, Ольга Ивановна, была, как говорил впоследствии сам Владыка, «Христова крестоносица» – она несла большой и тяжелый крест по воспитанию огромного числа своих детей. Семья была многодетной – двадцать два ребенка. Жила семья в чрезвычайно бедных, стесненных условиях, так что можно представить тот груз забот, который лежал на плечах этой сельской женщины.

Вот как впоследствии сам Владыка описывал свое детство:

«С первых дней сознательной жизни, как только я себя помню, я вижу себя на руках родителя, который носил меня чрез сугробы снежные в Божий храм; я любил ходить туда не только в праздник, но и в будни, не только на службу Божию, но и в то время, когда мой родитель – дьячок – топил церковные печи. Со стен церковных смотрели на меня лики угодников Божиих, лики серьезные, благоговейные, с молитвенным выражением. В воздухе ощущался запах ладана и воска. Казалось, что в этой священной тишине незримо, но сердцу ощутимо, носились ангелы Божии. Таинственная завеса в Царских дверях, святая плащаница за клиросом, старые, потемневшие хоругви, ряды икон, уходящие к сводам храма в иконостасе, – все говорило детскому сердцу: это – не простое место, это – храм Божий...

Я не говорю об участии в Богослужении прислуживанием в алтаре, пением и чтением на клиросе: скажу только, что помню себя на руках родителя с Часословом в руках; помню, как, получив эту священную книгу в первый раз, я целовал ее, детски радуясь ее «красной прописи», киноварью напечатанным строкам. Помню, что под влиянием этой радости я тут же дал обещание – стать на клирос с отцом, и затем и – прочитать шестопсалмие. Шестилетним мальчиком я уже сделал попытку к сему – увы, на первый раз не удавшуюся: тоненьким голоском прочитал я пять-шесть строк и смутился, струсил, заплакал... А старичок-батюшка из алтаря уже возглашает отцу моему: «читай сам!» ... Но через неделю я уже победил себя и ликовал детским сердцем: я прочитал все шестопсалмие!»

В возрасте пяти лет Николай ослеп на один глаз, но это не помешало ему выучиться грамоте и закончить церковно-приходскую школу.

От рождения он был хилым мальчиком, но Бог даровал ему великие способности, которые определились как-то сразу. К восьмилетнему возрасту он уже три раза прочел славянскую Библию . Представьте, одноглазый мальчик сподобился прочесть огромную книгу, прочесть три раза на церковнославянском языке! Помимо этой книги, он прочитал еще несколько томов Четьих-Миней, прочитал и другие основные великие православные церковные творения. Так что, видно, в нем таились необыкновенное трудолюбие и рвение к слову истины, которыми он обладал до самой своей смерти.

По окончании сельской церковноприходской школы Николай поступил в Московское Заиконоспасское Духовное училище, где считался первым учеником. При его блестящих способностях и необыкновенных знаниях он сильно выделялся среди других питомцев. Во время обучения в училище в числе прочего занимался сочинительством, писал стихи, издавал журнал.

В 1863 году, пылая любовью к преподобному Сергию, он решил совершить пешком паломничество в лавру Преподобного.

«Я скопил тогда три-четыре рубля на дорогу, – вспоминал о себе позже, – отказавшись от чая, но откладывая кусочки сахара и продавая их, чтобы помочь родителям для этого путешествия. Когда настало благоприятное время, я стал просить отца и мать, чтобы отправиться в столь желанное странствование. Когда я услышал: «Знаем, сынок, что это дело доброе, да как же быть-то: ведь денег нет!», – я с торжеством выложил тогда пред ними свой «сахарный» капитал и, о радость! – я обезоружил их! На утро мы были уже в пути. 60 верст сделали в полутора суток. Вот пред нами открылась и святая лавра во всей ее красоте. Вот поле, которое, по незнанию истории, конечно, родители мне назвали «Мамаевым». И в моем воображении уже пронеслась картина исторической битвы, о которой уже читал в житии угодника Божия. Вот собор – то покоище Сергиево, где почивает он в благоухании святыни. Что пережило тогда мое детское сердце – не пересказать».

Закончив в 1874 году Московскую Духовную семинарию первым учеником, он из смирения не стал поступать в Духовную академию. Высшего Богословского образования не получил, но впоследствии, по обширным его знаниям, был избран почетным профессором Московской Духовной академии.

В 1874 году Николай Иванович поступил послушником в Новоиерусалимский Воскресенский монастырь в Московской губернии.

В 1877 году, когда настоятеля отца перевели в Свято-Троицкую Сергиеву лавру наместником, последовал за ним.

С января 1879 года, в течение многих лет, был редактором «Троицких листков», религиозно-просветительского издания для народа.

Своими публикациями он весьма убедительно давал отпор разным извратителям истины.

К Троице притекало множество паломников, собственно, вся Богомольная Россия стремилась посетить эту святыню, чтобы припасть там к цельбоносным мощам преподобного Сергия. И народ по всем углам России в котомках нес «Троицкие листки». Лаврская типография печатала их буквально сотнями тысяч штук; в общей сложности этих листков было напечатано более миллиона. Листки почти совершенно ничего не стоили, их продавали по копейке, а иногда давали и даром. Для народа они были любимым чтением. И когда такой паломник возвращался в родное село, он собирал Богомольных людей – тогда вся крестьянская Россия была православной, по-настоящему Богомольной, и интерес к паломничеству наблюдался большой, – и соборно читались вслух эти листки, люди утешались, находили в них много для себя важного.

В 1885 году назначен соборным иеромонахом Московского Донского монастыря.

В том же году была издана его книга «Житие и подвиги преподобного Сергия, игумена Радонежского и всея России чудотворца». Эту книгу переиздают и теперь – о великом русском святом ей равных нет. Написанная образным языком, книга настолько проникновенна, что даже черствое сердце наскоро разогреется и возгорится Богомыслием при чтении. Как сказал Иван Сергеевич Аксаков, книга «исполнена благотворной красоты, которой подражать нельзя».

В 1899 году отец Никон исполнил благословение святителя Феофана (Говорова), Вышенского Затворника: выпустил в свет «Толкование на Евангелие от Матфея. Духовно-нравственное чтение для народа».

В 1900 году за издание «Троицких листков» он был удостоен Макариевской премии.

В 1892 году утвержден действительным членом учрежденного собора Свято-Троицкой Сергиевой лавры, с исключением из Донского монастыря и возведен в сан архимандрита. Занимал несколько административных постов в лавре, издавал литературу.

В 1893 году – казначей Лавры.

В 1901 году – председатель епархиального училища иконописания при Свято-Троицкой лавре.

Кроме «Троицких листков», трудился над изданием «Троицкой библиотеки», «Божией Нивы», «Троицких цветков», «Троицкой Народной Беседы» и «Троицкого Слова».

Смиренный инок искренне старался избежать святительского служения, но «от Господа стопы человеческие исправляются» () ...

14 марта 1904 года отец Никон был хиротонисан во епископа Муромского, викария Владимирской епархии.

В 1904–06 годах – настоятель Московского Свято-Даниилова монастыря.

Поддерживал знакомство с московскими монархистами В.А. Грингмутом, Б.В. Никольским и другими; принимал участие в деятельности монархических организаций.

В 1905 году, когда разыгралась жестокая революционная смута, настоятель обители святого князя Даниила Московского епископ Никон не мог промолчать об этом ужасном разорении России.

16 октября в «Московских ведомостях» он опубликовал подготовленную им статью (слово священномученика Владимира (Богоявленского), в то время митрополита Московского и Коломенского) против кромешников: «Что нам делать в эти тревожные дни?» Вот цитата из нее: «Главное гнездо врагов России за границей. Они мечтают весь мир поработить себе; в своих тайных секретных протоколах они называют нас, христиан, прямо скотами, которым дал, говорят они, образ человеческий только для того, чтобы им, якобы избранным, не противно было пользоваться нашими услугами... С сатанинской хитростью они ловят в свои сети людей легкомысленных, обещают им рай земной, но тщательно укрывают от них свои затаенные цели, свои преступные мечты. Обманув несчастного, они толкают его на самые ужасные преступления якобы ради общего блага и действительно обращают его в послушного раба». В статье он призвал русских людей сплотиться и «дать отпор врагам Царя и Отечества».

Этот призыв вызвал яростный накат еврейской печати на владыку Никона. Либеральные публицисты, чужероды вкупе с иудействующими, изрыгая хулу на подвижника Христова, вовсю выказали свое обличье ненавистников России.

6 апреля 1906 года, вместе с митрополитом Московским Владимиром (Богоявленским), владыка Никон участвовал в открытии 2-го Всероссийского съезда русских людей в Москве. Писал статьи, обличающие революционеров.

Владыку Никона стали проклинать на страницах «прогрессивной» печати за призыв к русским людям сплотиться, отвергнув путь позора и предательства своей страны, предательства своих же собственных интересов. Видите ли, Никон зовет людей одуматься и сплотиться! Виданное ли это дело! Началась оголтелая массированная атака, направленная против владыки Никона, докатившаяся и до Святейшего Синода. А в Синоде были в то время не все такими, как епископ Никон. Там были и те, кто иногда подыгрывал революционным страстям. Один из них – Петербургский митрополит Антоний (Вадковский), известный своими симпатиями к разного рода прогрессистам-революционерам и к церковным реформаторам. Именно он настоял на том, чтобы удалить владыку Никона из Москвы и из Троицкой лавры, упрятать его подальше, в глубинку. И настояние митрополита Антония поддержал Синод, ведь его буквально завалили требованиями от лица так называемой «прогрессивной интеллигенции».

25 апреля 1906 года епископ Никон был переведен на Вологодскую кафедру. По существу, его услали подальше от Москвы, полагая, что в незаметном месте он будет потише.

Но владыка Никон не тот человек, чтобы сидеть тихо. В церковной печати он продолжал выступать с прежней прямотой. Причем все, о чем он говорил раньше, выражал еще более ярко. Это был важный этап его борьбы против революционеров и разложенцев разного рода.

Преосвященный Никон был почетным председателем Вологодского отдела Союза Русского Народа, оставшись для монархистов одним из главных духовных авторитетов.

Такую вот телеграмму прислал Владыка в адрес 3-го Всероссийского съезда Людей Земли Русской в Киеве 1–7 октября 1906 года: «Братья, будьте единодушны, единомысленны, сплотитесь теснее в единый крепкий союз в защиту бедной Родины нашей, столь терзаемой смутою. Священным для всех вас именем преподобного Сергия умоляю вас: не дробитесь, не делитесь на партии, забудьте то, что представляет собою некоторые оттенки в ваших личных взглядах... все сплотитесь воедино под священным знаменем, на коем красуются святыни нашего народного сердца: Вера Православная, Царь Самодержавный и Народ Русский как самобытная собирательная личность».

Он прислал обстоятельное приветствие и благословение Съезду Русских Людей в Москве 27 сентября – 4 октября 1909 года, в котором предостерегал: «Объединимся же теснее и пойдем дружно на защиту от врагов родной Церкви, родного нашего народа и его заветных идеалов. Иначе приидут язы ́цы в достояние Божие, приидут иудеи и возобладают казни. И будут тогда последняя горше первых: плен иудейский горше плена татарского».

И сегодня полезно читать нам написанное Святителем в 1910 году: «Люди, мнящие себя быть руководителями народа, величающиеся «передовыми», в большинстве своем оторвались от веры и благочестия предков своих, от веры народной, в душе своей уже стали неверами, а поелику это – ложь, будто можно быть совершенным атеистом, то место веры в их сердцах заняло суеверие, а это уже и есть, по самой своей сущности, язычество; и вот эти люди теперь стараются подчинить своему авторитету народные толпы, пока не восставая открыто и формально против Христианства, а всячески унижая его в глазах народа приравнением к лживым верам, к ересям, к магометанству и язычеству... под видом «уважения» к чужой вере. Но позвольте, господа, хочется сказать им: да свою-то, Православную веру, вы уважаете? Считаете ее истинною? Или для вас она есть одна из форм религиозных верований, которые все для вас равно – заблуждения? Ведь, если бы уважали, то не допустили бы такого издевательства над нею, какое теперь всюду проявляется! Издеваются над верою нашею и в печати, и в газетах, и в брошюрах, и в книгах, и в театре, в искусстве и даже политике... А тем, кто мог бы одним росчерком пера прекратить все это зло, будто и дела нет... И вот дерзость ненавидящих крест Господень дошла до того, что в столице Православного государства, в стране, именующей, себя «Святою Русью», в зале, украшенной портретами Русских Царей, в зале петербургского дворянского собрания, сборище заклятых врагов христианства – конечно, иудеев – распевало богохульную, кощунственную шансонетку, в которой повторяются все злобные слова поругания над нашим Господом, записанные святыми евангелистами... «Сойди со креста, Распятый, если Ты Сын Божий!..» Господи, да разве это можно терпеть? Разве можно без горького негодования читать в газетах? А газеты эти, издаваемые большею частию теми же иудеями, восторженно описывают этот жидовский концерт... А петербургскому дворянству не совестно под такой концерт отдавать свой зал!.. А русские люди спокойно допускают все это!..

Нет! Наше сердце сжимается жгучею болью за бедную, несчастную Россию, и из того сердца вырывается горькое слово жалобы Богу: доколе, Господи, отвращаеши лице Твое от нас?..»

В 1911 году в статье «Наши духовные нужды», опубликованной в сборнике «Мои дневники», Владыка размышлял: «Старая Русь... Большой деревянный дом, русская «изба» с гостеприимным крыльцом, с горницей, или светлицей, украшением которой служит большая в древнем стиле писанная икона, в золотой низанной жемчугом ризе, в резном из дуба киоте, и непременно с лампадой, озаряющей тихим светом строгий лик Христов или милосердный лик Владычицы... Вот старая Русь!

А новая Россия?.. о, это каменный дворец в европейском вкусе, дворец, на фасаде которого едва приметишь вход, в роскошных залах которого не скоро отыщешь – если только отыщешь – образок в два вершка, и неизвестно, не легко рассмотреть, кто изображен на этом образке... Святыня будто стыдливо прячется в этих палатах, обитатели которых стыдятся помолиться, садясь за стол, никогда не крестятся, входя в дом... Вот новая Россия, – не Русь, а Россия!

И насколько тепло и уютно, по-родному – семейно чувствуешь себя в той русской избе, настолько холодно и казенно, будто где-то у чужих людей – в этих разубранных картинами и статуями палатах оевропеившейся России».

Владыка Никон твердо отстаивал интересы Церкви и веру нашего народа. Когда духовный писатель Е.Н. Поселянин стал сомневаться, правильно ли поступила в своем определении по факту отпадения от Церкви Льва Толстого и начал делать разного рода заявления: дескать, это великий писатель и к нему нужна особая вероучительная мерка. Тогда весьма твердо ответил ему архиепископ Никон, сказав, что никаких колебаний в отношении графа Толстого быть не может – он сам завещал не отпевать себя, не ставить над его могилой креста... Что же вы хлопочете? Он сам, добровольно отпал от Церкви. Есть письменное его заявление на этот счет, и устные указания он давал своим приближенным... Зачем же лицемерить? Архиепископ Никон еще при жизни Льва Николаевича твердо защищал Православие от его нападок.

С 24 апреля 1911 года по 8 марта 1912 года Преосвященный Никон состоял членом Совета Русского Собрания.

Он не переставал выпускать в лавре журнал «Троицкое слово». Этот замечательный журнал – его детище, его творение. В журнале, буквально в каждом номере, были статьи самого владыки Никона, постоянно обличавшие всякого рода революционных отщепенцев, которых было много в разных сословиях, в том числе и в духовном.

29 марта 1912 года Владыка был уволен по болезни от управления епархией с оставлением членом Святейшего Синода.

В 1913 году возведен в сан архиепископа.

В те годы Россия, помимо прочего, переживала еще и сектантскую агрессию. Повсюду возникали секты или оживлялись старые, угасшие лжеучения пашковцев, толстовцев, духоборов, молокан, хлыстов... Стали популярными спиритизм и теософия. И пред этой агрессией необходимо было отстаивать православную истину – истину не тускнеющую, истину Божию, которую русский народ носит в своем сердце. К сожалению, и в лоне самой Русской Церкви, и в кругу либеральной богоискательствующей интеллигенции появились свои лжеумствования – например, «софиология», проповедником которой был Сергей Булгаков, и другие религиозные вольнодумцы.

Одно из лжеумствований, доставивших много хлопот Православной Церкви, и в частности архиепископу Никону, – кривоверие «имябожников», вылившееся в так называемую «афонскую смуту».

В 1913 году она особенно свирепствовала на Афоне. Имябожники утверждали, что в самом имени Бога присутствует Сам Бог. Наши церковные иерархи, в их числе архиепископ Никон, и говорили, и писали против этой ереси еще до того, как смута достигла апогея. Владыка Никон наставлял: «Мы употребляем имя Бога в молитве, произносим и тогда, когда беседуем или пишем о Боге. Надо помнить еще и то, что мы – существа ограниченные, а Бог – неограничен, непостижим для нашего ума, необъятен для нашего слова. По благости Своей Он открывает Себя в слове человеческом, но всякое слово наше остается ограниченным и условным. Он же, безусловно, всесовершенен. В Его имени, в нашем слабом слове или нашем умопредставлении о Нем есть только приближение понятия о Нем к нашему уму, но не тождество не только с Самим Существом Его, но даже и с тою идеей о Боге, которая прирождена нашему духу как неотъемлемая черта образа Божия в нас самих».

В русских монастырях на Афоне вспыхнули беспорядки. На Афоне тогда спасались 1700 монахов из России. Беспорядки те превзошли всякие мыслимые размеры, и тогда Синодом на Святую Гору был отправлен член Святейшего Синода архиепископ Никон с тем, чтобы умиротворить бунтующих монахов-имябожников, откровенно терроризировавших всех, не согласных с их лжеучением. Когда архиепископ Никон прибыл туда, он увидел ужасную картину. С одной стороны, греческое церковное начальство грозило русским монастырям выселением, если беспорядки имябожников на Афоне не закончатся. С другой – никак не удавалось смирить бунтующих. Ведь на Афон проникли даже революционеры – прятались там и верховодили. Были у них типографии, в которых печатались возмутительные листовки.

Владыка Никон поначалу пробовал разубедить главарей бунтовщиков, но сделать это не удавалось. Более того, бунтовщики угрожали расправой. Имябожники вели себя на Афоне безобразно. Они угрожали Архиепископу, могли нападать с оружием. Пришлось подключить брандспойты и разогнать мятежников струями воды. Лишь после этого их собрали и вывезли с Афона. На Афон ввели войска, которые находились на вспомогательных судах. И двести матросов Русского Императорского флота выселили со Святой Горы всех бунтовавших имябожников. Их было приблизительно около тысячи. На Афоне осталось семьсот русских душ, а тысячу бунтовщиков вывезли оттуда и разместили по разным монастырям внутри России; в основном они попали на Новый Афон.

Лжеучение имябожников было опровергнуто многими Богословами, Определением Святейшего Синода Российской Церкви и двумя вселенскими патриархами.

Если бы святитель Никон не вывез тогда смутьянов, если бы он не применил этот радикальный способ, Россия лишились бы своих великих святынь на Святой Горе Афон.

В 1915 году архиепископ Никон был переизбран в Государственный Совет.

Он продолжал поддерживать монархистов: присутствовал при открытии Петроградского Совещания монархистов 21–23 ноября 1915 года, приветствовал Всероссийское монархическое совещание в Нижнем Новгороде уполномоченных правых организаций 26–29 ноября 1915 года.

Перед революцией не было, пожалуй, более ярких выступлений с церковной кафедры, чем выступления владыки Никона. Его статьи и вся его публицистическая полемика, которая выносилась на страницы «Троицкого слова», были блестящи. С его же изданий была снята духовная цензура – так ему верили. И вот в этих журналах, в частности, в «Троицком слове», он печатался каждую неделю (журнал выходил еженедельно). За год накапливался целый том, и такие тома выходили под заглавием «Дневники». Их вышло много.

6 июля 1916 года архиепископ Никон был уволен по прошению от должности председателя Издательского совета на покой. Отошел от активной деятельности и сосредоточился на служении в лавре.

В конце жизни владыка Никон издал книгу С.А. Нилуса «Близ есть, при дверех». В этой книге было показано, что сатана уже стоит на пороге, при дверях нашего жилища и вот-вот сейчас перешагнет этот порог. Так и произошло: свершилась масонская февральская демократическая революция 1917 года. Временное правительство отдало приказ уничтожить тираж этой книги, ликвидировать и другие тиражи в типографиях Свято-Троицкой лавры, тем самым засвидетельствовав истинность обличений в тех изданиях, засвидетельствовав свой страх перед истиной Христовой, засвидетельствовав еще раз свое открытое богоборчество, разоблаченное церковным словом.

В 1917 году, когда митрополита Тихона избрали Патриархом, архиепископ Никон обратился к нему с письмом, в котором просил Святейшего призвать всех православных к стоянию против красных врагов России, призвать православных стоять твердо за веру, вплоть до принятия исповеднического венца. Владыку не пугала никакая расправа, его не согнули никакие угрозы. Ведь он напрямую обращался к главе Православной Церкви, чтобы от лица Церкви дать отпор революционной черни и ее предводителям – тем видимым бесам (по определению святого Кирилла Александрийского) – в лице богоборческой власти. Это обращение твердого православного иерарха, горячего исповедника и ревнителя веры, стало основанием для будущей стойкости новомучеников и всех верных Христу и Его Церкви. И святитель Никон входит в сонм современных страдальцев как начало и опора, как краеугольный камень добродетелей новых святых.

Февральскую революцию 1917 года владыка Никон расценил как «торжество сатаны».

15 августа 1917 года в послании к Всероссийскому Церковному Собору он писал, что если не спасет Россию «особенное чудо Божия Милосердия, то она в качестве великой державы должна сойти в могилу всеобщей истории, опозоренная клеймом измены Божию призванию».

Существует интересное свидетельство философа-публициста В.В. Розанова о том, как выглядел в революционные дни святитель Никон. В своих записках Василий Васильевич признался, что всегда не любил владыку Никона за его прямоту, за его совершенное отвержение космополитической «русской» интеллигенции, за разоблачение ее ложных идеалов. И вот когда Розанов стоял на последней службе архиепископа Никона в Троицком соборе лавры, почувствовал: это какая же сила в нем – в этом слепом, невзрачном, невысоком человеке! И откуда такая гигантская, притягательная сила? Розанов сознался, что был не прав по отношению к нему: «Я называл его дуроломом, а это святой, великий человек! Ему не в чем упрекнуть себя!»

Умер архиепископ Никон 30 декабря 1918 (12 января 1919 – по новому стилю) года в Свято-Троицкой Сергиевой лавре, где и был погребен позади Свято-Духовского храма.

В разных его жизнеописаниях говорится, что скончался он мирно, своей .

Но старые жители Сергиева Посада рассказывали, что его была насильственной: Владыка подвергся нападению революционной черни, был жестоко изуродован и убит. Это случилось за воротами лавры. Говорили, что он был даже обезглавлен.

Как на самом деле окончилась земная жизнь угодника Божия, весть. Убийство было возможно, потому что архиепископа Никона ненавидела вся большевистская свора, начиная от ее главарей. Весь сатанинский синклит врагов и мучителей России занимался тогда истреблением защитников церковных и национальных интересов русского народа.

О такой выдающейся личности как владыка Никон можно было бы говорить еще очень и очень много, а все равно достойно его смиренного величия этого не сделать. Богомольная, благочестивая Россия и сегодня чтит великого своего подвижника.

Литература:

1 . Первый на Москве. Московский Данилов монастырь. М., «Даниловский благовестник», 2000.

2 . Архиепископ Никон. Православие и грядущие судьбы России. / Сост. священник Ярослав Шипов. М.: Свято-Успенский Псково-Печерский монастырь. «Новая книга». 1994.

3 . А.Н. Стрижев. Никон Рождественский – великий святитель XX в. // Москва. 2000. № 7.

4 . http://www.ortho-rus.ru

5 . http://www.hrono.info. Статьи О. Платонова и А. Степанова.

6 . Богатырь мысли и дела. Памяти Владимира Андреевича Грингмута. М., 1909.

7 . Подробный отчет о Третьем Всероссийском Съезде Людей Земли Русской в Киеве. М., 1906.

Архиепископ Никон (Рождественский) Вологодский и Тотемский.

День памяти:
30.12.1918/12.01 – день кончины (1919 г.)

Архиепископ Никон (Николай Иванович Рождественский) родился 4 апреля 1851 года в селе Чашниково Верейского уезда Московской губернии в многодетной семье сельского дьячка Ивана Андреевича. Мать, Ольга Ивановна, была, как говорил впоследствии сам Владыка, "Христова крестоносица" – она несла большой и тяжелый крест по воспитанию огромного числа своих детей. Семья была многодетной – двадцать два ребенка. Жила семья в чрезвычайно бедных, стесненных условиях, так что можно представить тот груз забот, который лежал на плечах этой сельской женщины.

Вот как впоследствии сам Владыка описывал свое детство:
"С первых дней сознательной жизни, как только я себя помню, я вижу себя на руках родителя, который носил меня чрез сугробы снежные в Божий храм; я любил ходить туда не только в праздник, но и в будни, не только на службу Божию, но и в то время, когда мой родитель – дьячок – топил церковные печи. Со стен церковных смотрели на меня лики угодников Божиих, лики серьезные, благоговейные, с молитвенным выражением. В воздухе ощущался запах ладана и воска. Казалось, что в этой священной тишине незримо, но сердцу ощутимо, носились ангелы Божии. Таинственная завеса в Царских дверях, святая плащаница за клиросом, старые, потемневшие хоругви, ряды икон, уходящие к сводам храма в иконостасе, – все говорило детскому сердцу: это – не простое место, это – храм Божий...
Я не говорю об участии в Богослужении прислуживанием в алтаре, пением и чтением на клиросе: скажу только, что помню себя на руках родителя с Часословом в руках; помню, как, получив эту священную книгу в первый раз, я целовал ее, детски радуясь ее "красной прописи", киноварью напечатанным строкам. Помню, что под влиянием этой радости я тут же дал обещание – стать на клирос с отцом, и затем и – прочитать шестопсалмие. Шестилетним мальчиком я уже сделал попытку к сему – увы, на первый раз не удавшуюся: тоненьким голоском прочитал я пять-шесть строк и смутился, струсил, заплакал... А старичок-батюшка из алтаря уже возглашает отцу моему: "читай сам!" ... Но через неделю я уже победил себя и ликовал детским сердцем: я прочитал все шестопсалмие!"

В возрасте пяти лет Николай ослеп на один глаз, но это не помешало ему выучиться грамоте и закончить церковно-приходскую школу.
От рождения он был хилым мальчиком, но Бог даровал ему великие способности, которые определились как-то сразу. К восьмилетнему возрасту он уже три раза прочел славянскую Библию. Представьте, одноглазый мальчик сподобился прочесть огромную книгу, прочесть три раза на церковнославянском языке! Помимо этой книги, он прочитал еще несколько томов Четьих-Миней, прочитал и другие основные великие православные церковные творения. Так что, видно, в нем таились необыкновенное трудолюбие и рвение к слову истины, которыми он обладал до самой своей смерти.

По окончании сельской церковноприходской школы Николай поступил в Московское Заиконоспасское Духовное училище, где считался первым учеником. При его блестящих способностях и необыкновенных знаниях он сильно выделялся среди других питомцев. Во время обучения в училище в числе прочего занимался сочинительством, писал стихи, издавал журнал.

В 1863 году, пылая любовью к преподобному Сергию, он решил совершить пешком паломничество в лавру Преподобного.
"Я скопил тогда три-четыре рубля на дорогу, – вспоминал о себе позже, – отказавшись от чая, но откладывая кусочки сахара и продавая их, чтобы помочь родителям для этого путешествия. Когда настало благоприятное время, я стал просить отца и мать, чтобы отправиться в столь желанное странствование. Когда я услышал: "Знаем, сынок, что это дело доброе, да как же быть-то: ведь денег нет!", – я с торжеством выложил тогда пред ними свой "сахарный" капитал и, о радость! – я обезоружил их! На утро мы были уже в пути. 60 верст сделали в полутора суток. Вот пред нами открылась и святая лавра во всей ее красоте. Вот поле, которое, по незнанию истории, конечно, родители мне назвали "Мамаевым". И в моем воображении уже пронеслась картина исторической битвы, о которой уже читал в житии угодника Божия. Вот собор – то покоище Сергиево, где почивает он в благоухании святыни. Что пережило тогда мое детское сердце – не пересказать".

Закончив в 1874 году Московскую Духовную семинарию первым учеником, он из смирения не стал поступать в Духовную академию. Высшего Богословского образования не получил, но впоследствии, по обширным его знаниям, был избран почетным профессором Московской Духовной академии.

В 1874 году Николай Иванович поступил послушником в Новоиерусалимский Воскресенский монастырь в Московской губернии.
В 1877 году, когда настоятеля отца Леонида (Кавелина) перевели в Свято-Троицкую Сергиеву лавру наместником, последовал за ним.

С января 1879 года, в течение многих лет, был редактором «Троицких листков», религиозно-просветительского издания для народа.
Своими публикациями он весьма убедительно давал отпор разным извратителям истины.
К Троице притекало множество паломников, собственно, вся Богомольная Россия стремилась посетить эту святыню, чтобы припасть там к цельбоносным мощам преподобного Сергия. И народ по всем углам России в котомках нес «Троицкие листки». Лаврская типография печатала их буквально сотнями тысяч штук; в общей сложности этих листков было напечатано более миллиона. Листки почти совершенно ничего не стоили, их продавали по копейке, а иногда давали и даром. Для народа они были любимым чтением. И когда такой паломник возвращался в родное село, он собирал Богомольных людей – тогда вся крестьянская Россия была православной, по-настоящему Богомольной, и интерес к паломничеству наблюдался большой, – и соборно читались вслух эти листки, люди утешались, находили в них много для себя важного.

12 марта 1880 года Николай Иванович принял монашеский постриг с именем Никон.
16 мая 1882 года был рукоположен во иеродиакона.
23 мая – во иеромонаха.

В 1885 году назначен соборным иеромонахом Московского Донского монастыря.
В том же году была издана его книга «Житие и подвиги преподобного Сергия, игумена Радонежского и всея России чудотворца». Эту книгу переиздают и теперь – о великом русском святом ей равных нет. Написанная образным языком, книга настолько проникновенна, что даже черствое сердце наскоро разогреется и возгорится Богомыслием при чтении. Как сказал Иван Сергеевич Аксаков, книга "исполнена благотворной красоты, которой подражать нельзя".

В 1899 году отец Никон исполнил благословение святителя Феофана (Говорова), Вышенского Затворника: выпустил в свет «Толкование на Евангелие от Матфея. Духовно-нравственное чтение для народа».

В 1900 году за издание «Троицких листков» он был удостоен Макариевской премии.

В 1892 году утвержден действительным членом учрежденного собора Свято-Троицкой Сергиевой лавры, с исключением из Донского монастыря и возведен в сан архимандрита. Занимал несколько административных постов в лавре, издавал литературу.
В 1893 году – казначей Лавры.
В 1901 году – председатель епархиального училища иконописания при Свято-Троицкой лавре.
Кроме "Троицких листков", трудился над изданием "Троицкой библиотеки", "Божией Нивы", "Троицких цветков", "Троицкой Народной Беседы" и "Троицкого Слова".

Смиренный инок искренне старался избежать святительского служения, но "от Господа стопы человеческие исправляются" (Пс. 36, 23) ...
14 марта 1904 года отец Никон был хиротонисан во епископа Муромского, викария Владимирской епархии.

В 1904-06 годах – настоятель Московского Свято-Даниилова монастыря.

Поддерживал знакомство с московскими монархистами В.А. Грингмутом, Б.В. Никольским и другими; принимал участие в деятельности монархических организаций.

В 1905 году, когда разыгралась жестокая революционная смута, настоятель обители святого князя Даниила Московского епископ Никон не мог промолчать об этом ужасном разорении России.
16 октября в "Московских ведомостях" он опубликовал подготовленную им статью (слово священномученика Владимира (Богоявленского), в то время митрополита Московского и Коломенского) против кромешников: "Что нам делать в эти тревожные дни?" Вот цитата из нее: «Главное гнездо врагов России за границей. Они мечтают весь мир поработить себе; в своих тайных секретных протоколах они называют нас, христиан, прямо скотами, которым Бог дал, говорят они, образ человеческий только для того, чтобы им, якобы избранным, не противно было пользоваться нашими услугами... С сатанинской хитростью они ловят в свои сети людей легкомысленных, обещают им рай земной, но тщательно укрывают от них свои затаенные цели, свои преступные мечты. Обманув несчастного, они толкают его на самые ужасные преступления якобы ради общего блага и действительно обращают его в послушного раба». В статье он призвал русских людей сплотиться и «дать отпор врагам Царя и Отечества».
Этот призыв вызвал яростный накат еврейской печати на владыку Никона. Либеральные публицисты, чужероды вкупе с иудействующими, изрыгая хулу на подвижника Христова, вовсю выказали свое обличье ненавистников России.

6 апреля 1906 года, вместе с митрополитом Московским Владимиром (Богоявленским), владыка Никон участвовал в открытии 2-го Всероссийского съезда русских людей в Москве. Писал статьи, обличающие революционеров.

Владыку Никона стали проклинать на страницах "прогрессивной" печати за призыв к русским людям сплотиться, отвергнув путь позора и предательства своей страны, предательства своих же собственных интересов. Видите ли, Никон зовет людей одуматься и сплотиться! Виданное ли это дело! Началась оголтелая массированная атака, направленная против владыки Никона, докатившаяся и до Святейшего Синода. А в Синоде были в то время не все такими, как епископ Никон. Там были и те, кто иногда подыгрывал революционным страстям. Один из них – Петербургский митрополит Антоний (Вадковский), известный своими симпатиями к разного рода прогрессистам-революционерам и к церковным реформаторам. Именно он настоял на том, чтобы удалить владыку Никона из Москвы и из Троицкой лавры, упрятать его подальше, в глубинку. И настояние митрополита Антония поддержал Синод, ведь его буквально завалили требованиями от лица так называемой "прогрессивной интеллигенции".

25 апреля 1906 года епископ Никон был переведен на Вологодскую кафедру. По существу, его услали подальше от Москвы, полагая, что в незаметном месте он будет потише.
Но владыка Никон не тот человек, чтобы сидеть тихо. В церковной печати он продолжал выступать с прежней прямотой. Причем все, о чем он говорил раньше, выражал еще более ярко. Это был важный этап его борьбы против революционеров и разложенцев разного рода.
Преосвященный Никон был почетным председателем Вологодского отдела Союза Русского Народа, оставшись для монархистов одним из главных духовных авторитетов.
Такую вот телеграмму прислал Владыка в адрес 3-го Всероссийского съезда Людей Земли Русской в Киеве 1-7 октября 1906 года: «Братья, будьте единодушны, единомысленны, сплотитесь теснее в единый крепкий союз в защиту бедной Родины нашей, столь терзаемой смутою. Священным для всех вас именем преподобного Сергия умоляю вас: не дробитесь, не делитесь на партии, забудьте то, что представляет собою некоторые оттенки в ваших личных взглядах... все сплотитесь воедино под священным знаменем, на коем красуются святыни нашего народного сердца: Вера Православная, Царь Самодержавный и Народ Русский как самобытная собирательная личность».

Он прислал обстоятельное приветствие и благословение Съезду Русских Людей в Москве 27 сентября – 4 октября 1909 года, в котором предостерегал: «Объединимся же теснее и пойдем дружно на защиту от врагов родной Церкви, родного нашего народа и его заветных идеалов. Иначе приидут языцы в достояние Божие, приидут иудеи и возобладают казни. И будут тогда последняя горше первых: плен иудейский горше плена татарского».

И сегодня полезно читать нам написанное Святителем в 1910 году: "Люди, мнящие себя быть руководителями народа, величающиеся "передовыми", в большинстве своем оторвались от веры и благочестия предков своих, от веры народной, в душе своей уже стали неверами, а поелику это – ложь, будто можно быть совершенным атеистом, то место веры в их сердцах заняло суеверие, а это уже и есть, по самой своей сущности, язычество; и вот эти люди теперь стараются подчинить своему авторитету народные толпы, пока не восставая открыто и формально против Христианства, а всячески унижая его в глазах народа приравнением к лживым верам, к ересям, к магометанству и язычеству... под видом "уважения" к чужой вере. Но позвольте, господа, хочется сказать им: да свою-то, Православную веру, вы уважаете? Считаете ее истинною? Или для вас она есть одна из форм религиозных верований, которые все для вас равно – заблуждения? Ведь, если бы уважали, то не допустили бы такого издевательства над нею, какое теперь всюду проявляется! Издеваются над верою нашею и в печати, и в газетах, и в брошюрах, и в книгах, и в театре, в искусстве и даже политике... А тем, кто мог бы одним росчерком пера прекратить все это зло, будто и дела нет... И вот дерзость ненавидящих крест Господень дошла до того, что в столице Православного государства, в стране, именующей, себя "Святою Русью", в зале, украшенной портретами Русских Царей, в зале петербургского дворянского собрания, сборище заклятых врагов христианства – конечно, иудеев – распевало богохульную, кощунственную шансонетку, в которой повторяются все злобные слова поругания над нашим Господом, записанные святыми евангелистами... "Сойди со креста, Распятый, если Ты Сын Божий!.." Господи, да разве это можно терпеть? Разве можно без горького негодования читать в газетах? А газеты эти, издаваемые большею частию теми же иудеями, восторженно описывают этот жидовский концерт... А петербургскому дворянству не совестно под такой концерт отдавать свой зал!.. А русские люди спокойно допускают все это!..
Нет! Наше сердце сжимается жгучею болью за бедную, несчастную Россию, и из того сердца вырывается горькое слово жалобы Богу: доколе, Господи, отвращаеши лице Твое от нас?.."

В 1911 году в статье "Наши духовные нужды", опубликованной в сборнике "Мои дневники", Владыка размышлял: «Старая Русь... Большой деревянный дом, русская "изба" с гостеприимным крыльцом, с горницей, или светлицей, украшением которой служит большая в древнем стиле писанная икона, в золотой низанной жемчугом ризе, в резном из дуба киоте, и непременно с лампадой, озаряющей тихим светом строгий лик Христов или милосердный лик Владычицы... Вот старая Русь!
А новая Россия?.. о, это каменный дворец в европейском вкусе, дворец, на фасаде которого едва приметишь вход, в роскошных залах которого не скоро отыщешь – если только отыщешь – образок в два вершка, и неизвестно, не легко рассмотреть, кто изображен на этом образке... Святыня будто стыдливо прячется в этих палатах, обитатели которых стыдятся помолиться, садясь за стол, никогда не крестятся, входя в дом... Вот новая Россия, – не Русь, а Россия!
И насколько тепло и уютно, по-родному – семейно чувствуешь себя в той русской избе, настолько холодно и казенно, будто где-то у чужих людей – в этих разубранных картинами и статуями палатах оевропеившейся России».

Владыка Никон твердо отстаивал интересы Церкви и веру нашего народа. Когда духовный писатель Е.Н. Поселянин стал сомневаться, правильно ли поступила Церковь в своем определении по факту отпадения от Церкви Льва Толстого и начал делать разного рода заявления: дескать, это великий писатель и к нему нужна особая вероучительная мерка. Тогда весьма твердо ответил ему архиепископ Никон, сказав, что никаких колебаний в отношении графа Толстого быть не может – он сам завещал не отпевать себя, не ставить над его могилой креста... Что же вы хлопочете? Он сам, добровольно отпал от Церкви. Есть письменное его заявление на этот счет, и устные указания он давал своим приближенным... Зачем же лицемерить? Архиепископ Никон еще при жизни Льва Николаевича твердо защищал Православие от его нападок.

С 24 апреля 1911 года по 8 марта 1912 года Преосвященный Никон состоял членом Совета Русского Собрания.

Он не переставал выпускать в лавре журнал "Троицкое слово". Этот замечательный журнал – его детище, его творение. В журнале, буквально в каждом номере, были статьи самого владыки Никона, постоянно обличавшие всякого рода революционных отщепенцев, которых было много в разных сословиях, в том числе и в духовном.

29 марта 1912 года Владыка был уволен по болезни от управления епархией с оставлением членом Святейшего Синода.

В 1913 году возведен в сан архиепископа.

4 апреля назначен председателем новообразованного Издательского совета при Святейшем Синоде.

В те годы Россия, помимо прочего, переживала еще и сектантскую агрессию. Повсюду возникали секты или оживлялись старые, угасшие лжеучения пашковцев, толстовцев, духоборов, молокан, хлыстов... Стали популярными спиритизм и теософия. И пред этой агрессией необходимо было отстаивать православную истину – истину не тускнеющую, истину Божию, которую русский народ носит в своем сердце. К сожалению, и в лоне самой Русской Церкви, и в кругу либеральной богоискательствующей интеллигенции появились свои лжеумствования – например, "софиология", проповедником которой был Сергей Булгаков, и другие религиозные вольнодумцы.
Одно из лжеумствований, доставивших много хлопот Православной Церкви, и в частности архиепископу Никону, – кривоверие "имябожников", вылившееся в так называемую "афонскую смуту".
В 1913 году она особенно свирепствовала на Афоне. Имябожники утверждали, что в самом имени Бога присутствует Сам Бог. Наши церковные иерархи, в их числе архиепископ Никон, и говорили, и писали против этой ереси еще до того, как смута достигла апогея. Владыка Никон наставлял: "Мы употребляем имя Бога в молитве, произносим и тогда, когда беседуем или пишем о Боге. Надо помнить еще и то, что мы – существа ограниченные, а Бог – неограничен, непостижим для нашего ума, необъятен для нашего слова. По благости Своей Он открывает Себя в слове человеческом, но всякое слово наше остается ограниченным и условным. Он же, безусловно, всесовершенен. В Его имени, в нашем слабом слове или нашем умопредставлении о Нем есть только приближение понятия о Нем к нашему уму, но не тождество не только с Самим Существом Его, но даже и с тою идеей о Боге, которая прирождена нашему духу как неотъемлемая черта образа Божия в нас самих".

В русских монастырях на Афоне вспыхнули беспорядки. На Афоне тогда спасались 1700 монахов из России. Беспорядки те превзошли всякие мыслимые размеры, и тогда Синодом на Святую Гору был отправлен член Святейшего Синода архиепископ Никон с тем, чтобы умиротворить бунтующих монахов-имябожников, откровенно терроризировавших всех, не согласных с их лжеучением. Когда архиепископ Никон прибыл туда, он увидел ужасную картину. С одной стороны, греческое церковное начальство грозило русским монастырям выселением, если беспорядки имябожников на Афоне не закончатся. С другой – никак не удавалось смирить бунтующих. Ведь на Афон проникли даже революционеры – прятались там и верховодили. Были у них типографии, в которых печатались возмутительные листовки.
Владыка Никон поначалу пробовал разубедить главарей бунтовщиков, но сделать это не удавалось. Более того, бунтовщики угрожали расправой. Имябожники вели себя на Афоне безобразно. Они угрожали Архиепископу, могли нападать с оружием. Пришлось подключить брандспойты и разогнать мятежников струями воды. Лишь после этого их собрали и вывезли с Афона. На Афон ввели войска, которые находились на вспомогательных судах. И двести матросов Русского Императорского флота выселили со Святой Горы всех бунтовавших имябожников. Их было приблизительно около тысячи. На Афоне осталось семьсот русских душ, а тысячу бунтовщиков вывезли оттуда и разместили по разным монастырям внутри России; в основном они попали на Новый Афон.
Лжеучение имябожников было опровергнуто многими Богословами, Определением Святейшего Синода Российской Церкви и двумя вселенскими патриархами.
Если бы святитель Никон не вывез тогда смутьянов, если бы он не применил этот радикальный способ, Россия лишились бы своих великих святынь на Святой Горе Афон.

В 1915 году архиепископ Никон был переизбран в Государственный Совет.
Он продолжал поддерживать монархистов: присутствовал при открытии Петроградского Совещания монархистов 21-23 ноября 1915 года, приветствовал Всероссийское монархическое совещание в Нижнем Новгороде уполномоченных правых организаций 26-29 ноября 1915 года.

Перед революцией не было, пожалуй, более ярких выступлений с церковной кафедры, чем выступления владыки Никона. Его статьи и вся его публицистическая полемика, которая выносилась на страницы "Троицкого слова", были блестящи. С его же изданий была снята духовная цензура – так ему верили. И вот в этих журналах, в частности, в "Троицком слове", он печатался каждую неделю (журнал выходил еженедельно). За год накапливался целый том, и такие тома выходили под заглавием "Дневники". Их вышло много.

6 июля 1916 года архиепископ Никон был уволен по прошению от должности председателя Издательского совета на покой. Отошел от активной деятельности и сосредоточился на служении в лавре.

В конце жизни владыка Никон издал книгу С.А. Нилуса «Близ есть, при дверех». В этой книге было показано, что сатана уже стоит на пороге, при дверях нашего жилища и вот-вот сейчас перешагнет этот порог. Так и произошло: свершилась масонская февральская демократическая революция 1917 года. Временное правительство отдало приказ уничтожить тираж этой книги, ликвидировать и другие тиражи в типографиях Свято-Троицкой лавры, тем самым засвидетельствовав истинность обличений в тех изданиях, засвидетельствовав свой страх перед истиной Христовой, засвидетельствовав еще раз свое открытое богоборчество, разоблаченное церковным словом.

В 1917 году, когда митрополита Тихона избрали Патриархом, архиепископ Никон обратился к нему с письмом, в котором просил Святейшего призвать всех православных к стоянию против красных врагов России, призвать православных стоять твердо за веру, вплоть до принятия исповеднического венца. Владыку не пугала никакая расправа, его не согнули никакие угрозы. Ведь он напрямую обращался к главе Православной Церкви, чтобы от лица Церкви дать отпор революционной черни и ее предводителям – тем видимым бесам (по определению святого Кирилла Александрийского) – в лице богоборческой власти. Это обращение твердого православного иерарха, горячего исповедника и ревнителя веры, стало основанием для будущей стойкости новомучеников и всех верных Христу и Его Церкви. И святитель Никон входит в сонм современных страдальцев как начало и опора, как краеугольный камень добродетелей новых святых.

Февральскую революцию 1917 года владыка Никон расценил как «торжество сатаны».
15 августа 1917 года в послании к Всероссийскому Церковному Собору он писал, что если не спасет Россию «особенное чудо Божия Милосердия, то она в качестве великой державы должна сойти в могилу всеобщей истории, опозоренная клеймом измены Божию призванию».

Существует интересное свидетельство философа-публициста В.В. Розанова о том, как выглядел в революционные дни святитель Никон. В своих записках Василий Васильевич признался, что всегда не любил владыку Никона за его прямоту, за его совершенное отвержение космополитической «русской» интеллигенции, за разоблачение ее ложных идеалов. И вот когда Розанов стоял на последней службе архиепископа Никона в Троицком соборе лавры, почувствовал: это какая же сила в нем – в этом слепом, невзрачном, невысоком человеке! И откуда такая гигантская, притягательная сила? Розанов сознался, что был не прав по отношению к нему: "Я называл его дуроломом, а это святой, великий человек! Ему не в чем упрекнуть себя!"

Умер архиепископ Никон 30 декабря 1918 (12 января 1919 – по новому стилю) года в Свято-Троицкой Сергиевой лавре, где и был погребен позади Свято-Духовского храма.
В разных его жизнеописаниях говорится, что скончался он мирно, своей смертью.
Но старые жители Сергиева Посада рассказывали, что смерть его была насильственной: Владыка подвергся нападению революционной черни, был жестоко изуродован и убит. Это случилось за воротами лавры. Говорили, что он был даже обезглавлен.
Как на самом деле окончилась земная жизнь угодника Божия, Бог весть. Убийство было возможно, потому что архиепископа Никона ненавидела вся большевистская свора, начиная от ее главарей. Весь сатанинский синклит врагов и мучителей России занимался тогда истреблением защитников церковных и национальных интересов русского народа.

О такой выдающейся личности как владыка Никон можно было бы говорить еще очень и очень много, а все равно достойно его смиренного величия этого не сделать. Богомольная, благочестивая Россия и сегодня чтит великого своего подвижника.

Литература:
1. Первый на Москве. Московский Данилов монастырь. М., «Даниловский благовестник», 2000.
2. Архиепископ Никон. Православие и грядущие судьбы России. / Сост. священник Ярослав Шипов. М.: Свято-Успенский Псково-Печерский монастырь. «Новая книга». 1994.
3. А.Н. Стрижев. Никон Рождественский – великий святитель XX в. // Москва. 2000. № 7.
4. http://www.ortho-rus.ru
5. http://www.hrono.info. Статьи О. Платонова и А. Степанова.
6. Богатырь мысли и дела. Памяти Владимира Андреевича Грингмута. М., 1909.
7. Подробный отчет о Третьем Всероссийском Съезде Людей Земли Русской в Киеве. М., 1906.
8. Сборник Съезда Русских Людей в Москве. 27 сент. - 4 окт. 1909. М., 1910.

Дневники выдающегося подвижника благочестия и церковного деятеля нач. ХХ столетия, автора лучшего труда о жизни и подвигах прп. Сергия Радонежского, после долгого забвения возвращаются к благочестивому русскому читателю. Записки охватывают трагический для России период – с 1910 по 1917 год, годы Первой Мировой войны и революцию. Владыка Никон дает духовную оценку происходящим событиям.

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги «Козни врагов наших сокруши…»: Дневники (Никон Рождественский) предоставлен нашим книжным партнёром - компанией ЛитРес .

По благословению Иоанна, митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского

« …Ваши Дневники писаны кровью Вашего сердца и вызывают скорбь и боль, когда читаешь их, они точно анатомическим ножом вскрывают нагноения, которыми страдает наше бедное Отечество. Весьма желательно, чтобы они изданы были отдельной книгою и получили широкое распространение.

Польза будет великая…»

июнь 1911 Из письма святителя Николая Японского к архиепископу Никону (Рождественскому)

Александр СТРИЖЕВ

НИКОН (Рождественский) -

ВЕЛИКИЙ СВЯТИТЕЛЬ ХХ ВЕКА

И мя архиепископа Никона (Рождественского) постепенно в его творениях возвращается к русским людям, снова прочно входит в наш читательский обиход.

Естественно, о человеке такого масштаба, как владыка Никон, можно было бы рассказывать много и все равно всего не пересказать, потому как жизнь его была поистине подвижнической, насыщенной событиями ярчайшими. Начну с его детства.

В Подмосковье есть село Чашниково – совсем, можно сказать, неизвестное село. Оно памятно разве тем, что в нем 4 апреля 1851 года родился будущий архиепископ Никон.

В миру архиепископ Никон был Николаем Ивановичем Рождественским. Его отец, Иван Андреевич, скромный сельский дьячок; мать, Ольга Ивановна, была, как говорил впоследствии сам владыка, «Христова крестоносица» – она несла большой и тяжелый крест по воспитанию детей: в семье было двадцать два ребенка. Жили в чрезвычайно бедных, стесненных условиях, так что можно представить тот груз забот, который лежал на плечах этой сельской женщины.

Вот как впоследствии сам будущий владыка описывал свое детство:

«С первых дней сознательной жизни, как только я себя помню, я вижу себя на руках родителя, который носил меня чрез сугробы снежные в Божий храм; я любил ходить туда не только в праздник, но и в будни, не только на службу Божию, но и в то время, когда мой родитель – дьячок – топил церковные печи. Со стен церковных смотрели на меня лики угодников Божиих, лики серьезные, благоговейные, с молитвенным выражением. В воздухе ощущался запах ладана и воска. Казалось, что в этой священной тишине незримо, но сердцу ощутимо, носились ангелы Божии. Таинственная завеса в Царских дверях, святая плащаница за клиросом, старые, потемневшие хоругви, ряды икон, уходящие к сводам храма в иконостасе, – все говорило детскому сердцу: это – не простое место, это – храм Божий…» Николай Рождественский от природы был хилым мальчиком, к тому же в пятилетнем возрасте он ослеп на один глаз. И вот такой полукалека сумел развернуться в гиганта. Великие способности у него определились как-то сразу. К восьмилетнему возрасту он уже три раза прочел славянскую Библию. Представьте, одноглазный мальчик сподобился прочесть огромную книгу, прочесть три раза на церковнославянском языке! Помимо этой книги, он прочел еще несколько томов Четьих-Миней, прочел и другие основные великие православные церковные творения.

После окончания сельской церковноприходской школы Николай поступил в Московское духовное училище, где считался тоже первым учеником. Закончив несколько духовных училищ, Рождественский не стал поступать в Духовную академию, поскольку ему надо было добывать хлеб самому. Та к что высшего богословского образования Николай не получил, но впоследствии, по обширным его знаниям, он будет избран почетным профессором Московской Духовной академии.

В 1874 году Николай Рождественский стал послушником Ново-Иерусалимского монастыря, основанного в XVII веке патриархом Никоном, пошел узким, тернистым монашеским путем. Некоторое время он подвизался в этом монастыре. А с переводом оттуда настоятеля, отца Леонида (Кавелина), наместником в святую Троицкую Лавру туда же перешел и его послушник. Видно, так инок и наместник сдружились, что не захотели расставаться.

Прошло еще несколько лет, и в 1880 году Николай Рождественский принял постриг с именем Никон. В переводе на русский «Никон» – «побеждающий». Такое вот выбрали ему имя, и впоследствии он действительно будет побеждать врагов Церкви, врагов России.

Литературные способности проявились в Никоне чрезвычайно рано. Еще в училище он издавал журнал, писал стихи, причем неплохие стихи. Слава Богу, его архив уцелел в революционные годы, и там, если мы откроем его папки, увидим и стихи ранних лет, и разного рода дневниковые записи. Литературная склонность в нем как-то весьма быстро определилась и приняла оригинальный характер. Стиль его письма – неподражаемо оригинален, всегда трепетно-динамичен, а главное, за что бы ни брался Никон, в нем чувствовался полемический задор – своими писаниями он весьма убедительно давал отпор разным извратителям истины. Будучи послушником в Лавре, еще до принятия монашеского пострига, в 1879 году Никон начал выпускать Троицкие листки. К Троице притекало множество паломников, собственно, вся богомольная Россия стремилась посетить эту святыню, чтобы припасть там к цельбоносным мощам преподобного Сергия. И народ по всем углам России в котомках нес листки, издаваемые в Лавре Никоном. Лаврская типография печатала их буквально сотнями тысяч штук; в общей сложности этих листков было напечатано более миллиона. Листки продавали по копейке, а иногда давали и даром. Когда паломник возвращался в родное село, он собирал богомольных людей – тогда вся крестьянская Россия была православной, по-настоящему богомольной, – и соборно читались вслух эти листки, люди утешались, находили в них много мыслей нужных. Та к читающая православная Россия получала душепитательное слово Лавры.

В те молодые свои годы Никон сумел создать классическую книгу «Житие и подвиги преподобного Сергия, игумена Радонежского и всея России чудотворца». Эту книгу переиздают и теперь – о великом святом ей равных нет. Написанная образным языком, книга настолько проникновенна, что даже черствое сердце наскоро разогреется и возгорится богомыслием при чтении ее замечательных страниц. Впервые книга о преподобном Сергии вышла в 1885 году и весьма быстро выдержала пять изданий – ее искали, ее читали, ее любили и любят до сих пор. Как сказал Иван Сергеевич Аксаков, книга «исполнена благотворной красоты, которой подражать нельзя».

Вот такой это был талант литературный! Мы иногда выпускаем из виду, что ведь и среди духовных публицистов было много одаренных литераторов. Часто думают, что церковная публицистика бесцветна. Ничего подобного! Церковная публицистика в лучших своих образцах – это еще и замечательные литературные произведения. Вспомним, к примеру, статьи и пламенные Слова святого Иоанна Кронштадского, проповеди протоиерея Иоанна Восторгова или того же архиепископа Никона – все это, конечно, публицистика высочайшего уровня.

За Троицкие листки Никон получил Макариевскую премию в 1900 году. Те м самым высокое церковное начальство достойно оценило его работу. Естественно, был у него рост и по церковной линии: уже в 1904 году мы видим его епископом Муромским, затем он занимает Серпуховскую кафедру, позже становится настоятелем Свято-Данилова монастыря.

В 1905 году, когда разыгралась жестокая революция, епископ Никон не мог промолчать об этом ужасном разорении России. И вот 16 октября того бедоносного года в «Московских ведомостях» он печатает замечательную статью против кромешников: «Что нам делать в эти тревожные дни?» То есть что делать русским людям в такое лихое время. В статье он призвал русских людей сплотиться и дать отпор врагам России.

Этот призыв вызвал яростный накат еврейской печати на позицию Никона. Либеральные публицисты, чужероды вкупе с иудействующими, изрыгая хулу на подвижника Христова, вовсю выказывали свое обличье ненавистников России. Впоследствии, уже в наше время, у этих публицистов и даже иереев, пропитанных обновленческим духом, объявятся последователи. Я имею в виду священника-филокатолика и ярого русофоба Георгия Чистякова. Это он, современный обновленец, встретит с ядовитой пеной у рта выход в свет предтечи нашего издания – книги публицистики владыки Никона «Православие и грядущие судьбы России» (издание Псково-Печерского монастыря, составитель – иерей Ярослав Шипов, 1995 г.). Провокационная рецензия Чистякова пришлась по душе разве что русофобской, так называемой «Русской мысли» (1996, № 4137) и ее сеятелям римокатолической ереси на нашей земле. Всем же людям, просвещенным Светом Христовым, даже и робкое то издание пошло на пользу. Оно усвоено и стало залогом будущих более полных сборников публицистики бесстрашного Святителя.

Разного рода революционеры и смутьяны, естественно, и все ненавистники России с ними, ополчились тогда, в 1905 году, на владыку Никона, стали его проклинать на страницах «прогрессивной» печати за призыв к русским людям сплотиться, отвергнув путь позора и предательства своей страны, предательства своих же собственных интересов. Видите ли, Никон зовет людей одуматься и сплотиться! Виданное ли это дело! Началась оголтелая массированная атака, направленная против владыки Никона, докатившаяся и до Святейшего Синода. А в Синоде были в то время не все такими, как епископ Никон. Та м были и те, кто иногда подыгрывал революционным страстям. Один из них – Петербургский митрополит Антоний (Вадковский) – личность известная в истории Церкви своей двусмысленностью, симпатиями к разного рода прогрессистам-революционерам и к церковным реформаторам. Именно он настоял на том, чтобы удалить владыку Никона из Москвы и из Троицкой Лавры, упрятав его подальше, в глубинку. И настояние Антония (Вадковского) поддержали синодалы, ведь Синод буквально завалили требованиями от лица так называемой «прогрессивной интеллигенции» и «трудящихся», раскрученных революционерами. В Синоде пошли им навстречу, назначив епископа Никона на Вологодскую кафедру. По существу, его услали подальше от Москвы, полагая, что в удаленном месте он будет потише. На календаре был 1906 год.

Но владыка Никон не тот человек, чтобы вдали от Москвы сидеть тихо. В церковной печати он продолжал выступать с прежней прямотой. Причем все, о чем он говорил раньше, выражал еще более ярко. Это был важный этап его борьбы против революционеров и разложенцев разного рода.

Побыв какое-то время на Вологодской кафедре, владыка Никон попросил в 1912 году об увольнении с занимаемой церковной должности. Его прошение удовлетворили – и он снова осел в родной Лавре. Но еще до возвращения Никон стал выпускать в Лавре журнал «Троицкое слово». Этот замечательный журнал – его детище, его творение, и творение, можно сказать, самое любимое. В журнале, буквально в каждом номере, были статьи самого владыки Никона. Причем это были не какие-то заметки, а большие статьи, в которых взят за основу злободневный момент из жизни России и вокруг этого события, сугубо современного (для той поры, конечно), разворачивались рассуждения самого Никона. Как правило, получался либо яркий памфлет против властей предержащих (кто, по существу, тогда работал на развал России), либо обличительная статья против всякого рода революционных отщепенцев, которых было много в разных сословиях, в том числе и в духовном. В духовных семинариях и даже в правой печати было много людей, стремившихся расшатать устои общества и Церкви. Возьмем такого правого публициста, как князь Владимир Петрович Мещерский, издателя газеты «Гражданин». Издавал он эту газету много десятилетий, еще вместе с Достоевским когда-то начинал ее выпускать. Та к вот, даже князь Мещерский и тот как-то сочувствовал разным веяниям революционной новизны. Тогда, несмотря ни на какие сложности, ни на какую дружбу, выступил с боевой статьей архиепископ Никон и весьма доказательно вскрыл всю несостоятельность такой двойственной позиции, если речь идет о спасении России. Никон не признавал никакого компромисса ни в чем. И ежели человек изменял нашему православному русскому идеалу, владыка брал обличающий бич и бичевал его.

Та к было всегда: касалось ли это публициста Василия Розанова, который чрезъестественно метался и был весьма непостоянен, – владыка Никон отстаивал принципиальные интересы Церкви и веру нашего народа. Взять, к примеру, духовного писателя Евгения Николаевича Поселянина (его настоящая фамилия Погожев). Когда отпал от Церкви Лев Толстой, Поселянин стал сомневаться, правильно ли поступила Церковь в своем определении по этому факту, начал делать разного рода заявления: дескать, это великий писатель и к нему нужна особая вероучительная мерка. Тогда весьма твердо ему ответили некоторые церковные авторитеты. Ответил ему и архиепископ Никон, сказав, что никаких колебаний в отношении графа Толстого быть не может – он сам завещал не отпевать себя, не ставить над его могилой креста… Что же вы хлопочете? Он сам, добровольно отпал от Церкви. Есть письменное его заявление на этот счет, и устные указания он давал своим приближенным… Зачем же лицемерить? Споры эти разгорались в печати уже после Толстого. Самое существенное то, что архиепископ Никон еще при жизни Льва Николаевича твердо защищал Православие от его нападок.

Начало XX века, помимо прочего, отмечено еще и оживлением сектантской агрессии. Повсюду возникали секты и оживлялись старые, угасшие лжеучения пашковцев, толстовцев, духоборов, молокан, хлыстов. Стали популярными спиритизм и теософия. Несть конца этому богоборчеству! Секты порождены были в какой-то мере самой явью внутри России, но очевидной была и совершенно наглая конфессиональная агрессия с Запада. Срабатывали те же самые приемы, которые мы наблюдаем и сейчас. Против всего вредоносного надо было выдвигать православную истину – истину не тускнеющую, истину, которую мы всегда носим в своем сердце. К сожалению, и в лоне самой Русской Церкви, и в кругу либеральной богоискательствующей интеллигенции появились свои лжеумствования – например, «софиология», проповедником которой был Сергей Булгаков и другие религиозные вольнодумцы.

Одно из лжеумствований, доставившее много хлопот Православной Церкви и, в частности, архиепископу Никону, – кривоверие «имябожников», вылившееся в так называемую «афонскую смуту». Афонская смута особенно свирепствовала в 1913 году. С чего она началась?

В среде афонских монахов (а их было много: в русских монастырях на Афоне тогда спасалось 1700 монахов из России) еще ранее той даты завелась прелесть суемудрия, вскоре она переросла в примат ограниченного познания – в имябожническую ересь. В принципе вся эта ересь умещалась в несколько строчек: имябожники утверждали, что в самом имени Бога присутствует Сам Бог. Наши церковные иерархи, в их числе архиепископ Никон, и говорили, и писали против этой ереси еще до того, как смута достигла апогея.

В 1913 году беспорядки превзошли всякие мыслимые размеры, и тогда Синодом на Святую гору был отправлен Никон (он в ту пору был уже членом Святейшего Синода), чтобы умиротворить бунтующих монахов-имябожников, откровенно терроризировавших всех, не согласных с их лжеучением. Но бунтовщики угрожали расправой, у них появилось оружие. На Афон проникли революционеры – прятались там и верховодили. Были у них типографии, в которых печатались возмутительные листовки.

На Афон пришлось ввести войска, которые находились на вспомогательных суднах. Против мятежников оружие не применялось: их громадную толпу разогнали струями воды из брандспойтов. Дело обошлось без кровопролития. Двести матросов выселили со Святой горы всех бунтовавших имябожников (их было около тысячи). Бунтари были вывезены в Россию и размещены по разным монастырям, в основном на Новом Афоне. Та к что разговоры, будто с имябожниками поступили жестоко, будто бы их заковали в кандалы и чуть ли не избили, не соответствуют действительности. Что касается «правоты» лжеучения, то она тогда же были опровергнута многими богословами, Определением Святейшего Синода Российской Церкви и двумя вселенскими патриархами.

Современные апологеты имябожия утверждают, что из-за подавления афонской смуты произошла революция… Это чисто сектантские рассуждения. Никакого влияния ни на революционный процесс в России, ни на падение российского трона имябожничество не оказало. Это был внутрицерковный раздор, внутрицерковная распря, носившая локальный характер. Когда произошла революция, то монахи-имябожники тоже во многом пострадали. Главный их бунтарь, Антоний Булатович, был убит в 1919 году. И многие другие кривоверы пострадали, так что в какой-то мере имябожники тоже относятся к числу жертв революции. В этом отношении их, безусловно, жаль.

Я уверен, что с имябожнической ересью достойно разберутся, да и уже разбираются. А вот роль святителя Никона в разоблачении этой ереси, в пресечении ее будет, безусловно, отмечена достойно, как роль положительная. И разного рода толки о нем как о человеке, поступившем жестко по отношению к еретикам, совершенно беспочвенны. Всем, кто сомневается в моих словах, советую прочесть книгу самого архиепископа Никона «Меч обоюдоострый». Сейчас она переиздана и доступна каждому. В ней весьма убедительно и правдиво пишется о всех тех событиях.

Если бы святитель Никон не вывез смутьянов (было употреблено меньшее зло), если бы он не применил этот радикальный способ – мы бы лишились на Афоне наших великих святынь. С Божией помощью они сохранились, и, надо сказать, наши монастыри опять множатся числом своих насельников. С Божией помощью туда притекают сотни и даже тысячи паломников в год. И те, кто распространяет хулу на архиепископа Никона, по существу, действуют слепо. А на обывательском уровне толки о том, что революция произошла из-за удаления афонских монахов, о том, что все наши последующие бедствия произошла из-за того, – все это несерьезный, вздорный разговор, который в основном культивируется самими имябожниками.

Голос владыки Никона был слышен по всей России. И перед революцией не было, пожалуй, более ярких выступлений с церковной кафедры, чем выступления владыки Никона. Его статьи и вся его публицистическая полемика, которая выносилась на страницы «Троицкого слова», были блестящи. Одно время он был еще председателем издательского отдела Святейшего Синода, так что как бы в его подчинении находились и многие церковные издательства. С его же изданий духовная цензура была снята – так ему верили! И вот в этих журналах, в частности, в «Троицком слове», он печатался каждую неделю (журнал выходил еженедельно). За год накапливался целый том, и такие тома выходили под заглавием «Мои дневники». Их вышло много, все они, наконец, дождались поры, когда мы их сможем прочесть.

В последние годы своей жизни святитель Никон издает книгу Сергея Нилуса «Близ есть, при дверех». В этой книге было показано, что сатана уже стоит на пороге и вот-вот сейчас он перешагнет этот порог, при дверях стоит нашего жилища. Та к и произошло: свершилась февральская революция. Временное правительство отдало приказ уничтожить тираж этой книги, ликвидировать и другие тиражи в типографиях Троицкой Лавры. Сам владыка Никон буквально за год до переворота 1917 года ушел на покой – он как бы предвидел, что скоро начнутся жуткие кровавые времена, начнется истребление людей. В 1917 году, когда митрополита Тихона избрали Патриархом, архиепископ Никон обратился к нему с письмом, а в нем просил Святейшего призвать всех православных к стоянию против красных врагов России, призвать православных стоять твердо за веру, вплоть до принятия исповеднического венца. Такой призыв совершенно понятен, если знать характер Святителя. Владыку не пугала никакая расправа, его не согнули никакие угрозы. Ведь он напрямую обращается к главе Православной Церкви, чтобы от лица Церкви дать отпор революционной черни и ее предводителям в лице богоборческой власти.

Тогда он еще какое-то время мог находиться в Лавре, несмотря на погром «Троицкого слова». Троицкие листки уже больше не выпускались, журнал для богословов «Богословские труды» тоже прекращал существование. Все печатное дело большевики подмяли под себя – никакого печатного слова от лица Церкви уже существовать не могло. И архиепископ Никон, по сути, мог только совершать службу в лаврских храмах.

Существует небольшое воспоминание Василия Розанова о том, как выглядел в революционные Дни святитель Никон. В своих записках Василий Васильевич признается, что он всегда не любил Никона за его прямоту, за его совершенное отвержение космополитической русской интеллигенции, за разоблачение ее ложных идеалов (которых придерживался и сам Розанов, безусловно). А у людей просвещенных, которые просвещены Светом Христовым, не было вражды к владыке Никону, а вот у любого русского «размагниченного» интеллигента к нему была ненависть. И когда Розанов стоял на последней службе архиепископа Никона в Троицком соборе Лавры, он почувствовал: это какая же сила в нем – в этом слепом, невзрачном, невысоком человеке! И откуда такая гигантская, притягательная сила? Розанов сознается, что был не прав по отношению к нему: «Я называл его дуроломом, а это святой, великий человек! Ему не в чем упрекнуть себя!» Та к откровенно Розанов напишет о пробудившейся симпатии к Святителю.

Скончался архиепископ Никон в декабре 1918 года, по новому стилю это 12 января 1919 года. По одной из версий, владыка подвергся нападению революционной черни, был жестоко изуродован и убит. Это случилось за воротами Лавры. Будто бы его даже обезглавили. Версия устная, ее я слышал от людей, многие годы проживших в Сергиевом Посаде. Убийство было возможно, потому что Никона ненавидела вся большевистская верхушка круга Зиновьевых, Каменевых, Троцких Лениных. Весь сатанинский синклит врагов и мучителей России занимался истреблением защитников церковных и национальных интересов народа. Злодейски, на глазах у детей, расстреляли публициста Меньшикова – и кто помешал бы так же жестоко расправиться с архиепископом Никоном?

По другой версии, владыка скончался своей смертью.

Когда кто попадет в Лавру – а туда тысячи людей ходили и будут ходить, – тот непременно обратит внимание на черный большой крест, что позади Свято-Духовского храма. Под этим крестом покоится тело архиепископа Никона (Рождественского). Помолитесь тут и вспомните владыку, почтите его память. Благочестивая, богомольная Россия, вставая на ноги, чтит великого подвижника.

Безбожная Россия ушла в сень смертную, ушла туда насовсем. Пробуждается православная Россия, и она не забудет это имя. Память об архиепископе Никоне для нас незабвенна, дорога, и мы будем просить Господа упокоить в небесных селениях Своего великого молитвенника.

Владыка Никон (в миру Николай Иванович Рождественский) родился 4 апреля 1851 г. в семье причетника церкви села Чашникова Верейского уезда Московской губернии. У отца его сельского дьячка Ивана Андреевича было 22 ребенка. Мать свою, Ольгу Ивановну, урожденную Грузову, будущий владыка называл Христовой крестоносицей. В возрасте 5-6 лет юный Николай перенес тяжелую болезнь, вследствие которой ослеп на один глаз. Но все же под руководством отца он выучился читать и к 8 годам прочитал Библию (3 раза) и многие духовные книги. Начальное образование будущий владыка Никон получил в Заиконоспасском, а затем в Перервинском духовных училищах. В 1868-1874 гг. он обучался в Московской духовной семинарии. Будучи семинаристом, Николай Рождественский увлекался иконописанием и посещал живописные классы Строгановского училища. Там же в семинарии он издавал рукописные «Памятные записки ученика семинарии» с периодичностью 50 номеров в год (ныне они хранятся в РГБ).

После окончания Московской семинарии Н.И. Рождественский выполнил свое заветное намерение — оставить мир, он стал послушником Ново-Иерусалимского монастыря. Там Николай жил в келье своего духовного отца, настоятеля монастыря . 18 октября 1877 г. Николай Рождественский был определен в послушники Троице-Сергиевой Лавры, куда последовал за архимандритом Леонидом, назначенным ее настоятелем. В этом звании он проходил послушание помощника Лаврского библиотекаря. В 1880 г., находясь на излечении в монастырской больнице, Николай принимает монашеский постриг с именем Никона. 16 мая 1882 г. о. Никон был посвящен в иеродиакона, а 23 мая того же года — в иеромонаха. Многогранная издательская деятельность Никона началась в 1879 г., когда он стал издавать специально для простого народа «Троицкие листки» — маленькие по объему, не более 10 страниц, и ценой в одну копейку проповедническо-просветительские брошюры, которые пользовались большой популярностью среди богомольцев и в немалом количестве рассылались по всей России. В 1879— 1899 гг. тираж этого издания доходил до 90 миллионов. Проект данной публикации был одобрен и получил благословение епископа Феофана Затворника. В 1900 г. Никону за издание «Троицких листков» была присуждена премия митрополита Макария. Деятельностью иеромонаха Никона в роли редактора «Троицких листков» был очень доволен К.П. Победоносцев. Просуществовало это издание до конца 1917 г.

22 января 1885 г. о. Никона возвели в звание соборного иеромонаха ставропигиального Московского Донского монастыря. 15 июля того же года он был награжден набедренником. 27 ноября 1885 г. император Александр III «во внимание к издаваемым им «Троицкими листками» пожаловал 500 руб. к капиталу, употребляемому на издание. В том же году была издана книга о. Никона «Житие и подвиги преподобного и богоносного отца нашего Сергия, игумена Радонежского и всея России чудотворца» (выдержала пять изданий; последнее — в 1989 г.). В 1885 г. книга будущего владыки Никона была удостоена Св. Синодом премии митрополита Макария. 17 марта 1887 г. о. Никон был награжден наперсным крестом. 8 апреля 1891 г. за полезные труды по изданию «Троицких листков» ему было преподано благословение Св. Синода с выдачею грамоты. В 1892 г. иеромонах Никон был утвержден действительным членом учрежденного Собора Лавры с исключением из Донского монастыря.

25 сентября 1892 г. иеромонах Никон был возведен в сан архимандрита, а 15 июня 1893 г. — утвержден в должности казначея Лавры. 14 мая 1896 г. в честь коронации императора Николая II и императрицы Александры Федоровны архимандрит Никон был награжден орденом св. Анны III ст. При посещении Лавры в июле 1898 г. королем Румынии Карлом I архимандрит Никон был пожалован орденом Румынской короны III степени. 6 мая 1899 г. о. Никон получил орден св. Анны II ст. «За особые труды, усердие и ревность по благоустройству Чашниковской им. Императора Александра III второклассной школы Московской губернии» архимандрит Никон был награжден Библией , выдаваемой от Св. Синода.

В 1890-х гг. о. Никон сотрудничал с несколькими периодическими изданиями, в том числе с «Русским обозрением» и «Русским словом». 9 июля 1901 г. архимандрита Никона назначили председателем Совета училища иконописания. 1 февраля 1904 г. за 25-летнюю выдающуюся деятельность по изданию «Троицких листков» (они вышли общим тиражом свыше 114,5 млн. экземпляров) и усердное проповедание в храме слова Божия о. Никон был награжден орденом св. Владимира III ст. В 1902 г. им же стал издаваться школьный журнал «Божия Нива», который выходил до 1917 г. Книжно-издательская деятельность о. Никона дала возможность Троице-Сергиевской лавре приобрести собственную типографию, обеспеченную значительным капиталом, скопившимся от продажи его изданий.

6 марта 1904 г. архимандрит Никон был назначен епископом Муромским, викарием Владимирской епархии. Хиротония владыки Никона состоялась 14 марта в Александро-Невской Лавре. Но уже 8 ноября 1904 г. он перемещается на кафедру епископа Серпуховского, викария Московской епархии и утверждается настоятелем Московского Свято-Данилова монастыря. События революционной смуты 1905 г. повлияли на дальнейшее служение владыки в Москве. Он неоднократно в своих проповедях высказывал свое неприятие происходящего, владыка резко обличал «подпольных крамольников», мечтающих «весь мир поработить себе». Деятельностью епископа Никона была раздражена революционно настроенная часть общества, назвавшая проповедь архиерея «погромной». К тому же Санкт-Петербургский давно уже желал «освободить» Москву от владыки Никона за то, что он вносит «и в проповедь, и в печатные статьи политику». Все это стало причиной нового перемещения владыки.

С 22 августа 1906 г. Преосвященный Никон — епископ Вологодский и Тотемский. Являясь почетным членом МДА, епископ Никон в 1909 г. стал организатором и председателем Съезда монашествующих в Троице-Сергиевой лавре. С 1910 г. владыка Никон стал издавать еще один журнал — «Троицкое слово». В статьях Преосвященного Никона воссоздается картина церковно-общественной жизни России первых десятилетий XX столетия. Истоки современной «смуты», которая «как ядовитый туман окутала нас со всех сторон», епископ Никон видит как в «происках мирового иудео-масонства», так и в отступлении русского народа от веры отцов — Православия. Вина за это отступление лежит, по мнению владыки, прежде всего, на внесословной интеллигенции, преклонившейся перед «современным ваалом безбожия и безначалия», перед идолом «прогресса». Архиепископ Николай Японский , уподобляя обличительные статьи владыки Никона ветхозаветным пророчествам Иеремии, называл их иеремиадами.

29 мая 1912 г. Преосвященный Никон, согласно собственному прошению, был уволен от управления Вологодской епархией. Тогда же владыка Никон по настоянию старца Григория Распутина стал членом Св. Синода. Вскоре он был возведен в сан архиепископа и назначен председателем издательского совета при Синоде. В 1906— 1915 гг. владыка Никон — член Государственного Совета. В 1913 г. .архиепископ Никон был командирован Св. Синодом на Афон для расследования возникшей среди русских монахов смуты по вопросу о имени Божием. Миссия архиерея закончилась принудительным выселением имябожников с Афона.

В 1916 г. 6 июля Никон был уволен по болезни, согласно прошению, от должности председателя Издательского совета при Синоде и поселился на покое в Троице-Сергиевой Лавре. Известно одно из его писем Патриарху Тихону о «гнусном» времени, наступившем после революции 1917 г. Преосвященный Никон отмечает, что в такие дни верные чада Православной Церкви призываются не только к подвигу исповедничества, но и «к несению крестных страданий подобно мученикам первых веков христианства». В своем послании от 15 августа 1917 г. Всероссийскому Церковному Собору владыка Никон утверждал, что если не спасет Россию «особенное чудо Божия Милосердия, то она в качестве великой державы должна сойти в могилу всеобщей истории опозоренная клеймом измены Божию призванию...»

Скончался архиепископ Никон (Рождественский) 30 декабря 1918 г. (12 января 1919 г.) и похоронен у восточной стены Свято-Духовской церкви Троице-Сергиевой Лавры.

По благословению Иоанна, митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского

« …Ваши Дневники писаны кровью Вашего сердца и вызывают скорбь и боль, когда читаешь их, они точно анатомическим ножом вскрывают нагноения, которыми страдает наше бедное Отечество. Весьма желательно, чтобы они изданы были отдельной книгою и получили широкое распространение.
Польза будет великая…»

Из письма святителя Николая Японского

к архиепископу Никону (Рождественскому)

Александр СТРИЖЕВ
НИКОН (Рождественский) -
ВЕЛИКИЙ СВЯТИТЕЛЬ ХХ ВЕКА

И мя архиепископа Никона (Рождественского) постепенно в его творениях возвращается к русским людям, снова прочно входит в наш читательский обиход.
Естественно, о человеке такого масштаба, как владыка Никон, можно было бы рассказывать много и все равно всего не пересказать, потому как жизнь его была поистине подвижнической, насыщенной событиями ярчайшими. Начну с его детства.
В Подмосковье есть село Чашниково – совсем, можно сказать, неизвестное село. Оно памятно разве тем, что в нем 4 апреля 1851 года родился будущий архиепископ Никон.
В миру архиепископ Никон был Николаем Ивановичем Рождественским. Его отец, Иван Андреевич, скромный сельский дьячок; мать, Ольга Ивановна, была, как говорил впоследствии сам владыка, «Христова крестоносица» – она несла большой и тяжелый крест по воспитанию детей: в семье было двадцать два ребенка. Жили в чрезвычайно бедных, стесненных условиях, так что можно представить тот груз забот, который лежал на плечах этой сельской женщины.
Вот как впоследствии сам будущий владыка описывал свое детство:
«С первых дней сознательной жизни, как только я себя помню, я вижу себя на руках родителя, который носил меня чрез сугробы снежные в Божий храм; я любил ходить туда не только в праздник, но и в будни, не только на службу Божию, но и в то время, когда мой родитель – дьячок – топил церковные печи. Со стен церковных смотрели на меня лики угодников Божиих, лики серьезные, благоговейные, с молитвенным выражением. В воздухе ощущался запах ладана и воска. Казалось, что в этой священной тишине незримо, но сердцу ощутимо, носились ангелы Божии. Таинственная завеса в Царских дверях, святая плащаница за клиросом, старые, потемневшие хоругви, ряды икон, уходящие к сводам храма в иконостасе, – все говорило детскому сердцу: это – не простое место, это – храм Божий…» Николай Рождественский от природы был хилым мальчиком, к тому же в пятилетнем возрасте он ослеп на один глаз. И вот такой полукалека сумел развернуться в гиганта. Великие способности у него определились как-то сразу. К восьмилетнему возрасту он уже три раза прочел славянскую Библию. Представьте, одноглазный мальчик сподобился прочесть огромную книгу, прочесть три раза на церковнославянском языке! Помимо этой книги, он прочел еще несколько томов Четьих-Миней, прочел и другие основные великие православные церковные творения.
После окончания сельской церковноприходской школы Николай поступил в Московское духовное училище, где считался тоже первым учеником. Закончив несколько духовных училищ, Рождественский не стал поступать в Духовную академию, поскольку ему надо было добывать хлеб самому. Та к что высшего богословского образования Николай не получил, но впоследствии, по обширным его знаниям, он будет избран почетным профессором Московской Духовной академии.
В 1874 году Николай Рождественский стал послушником Ново-Иерусалимского монастыря, основанного в XVII веке патриархом Никоном, пошел узким, тернистым монашеским путем. Некоторое время он подвизался в этом монастыре. А с переводом оттуда настоятеля, отца Леонида (Кавелина), наместником в святую Троицкую Лавру туда же перешел и его послушник. Видно, так инок и наместник сдружились, что не захотели расставаться.
Прошло еще несколько лет, и в 1880 году Николай Рождественский принял постриг с именем Никон. В переводе на русский «Никон» – «побеждающий». Такое вот выбрали ему имя, и впоследствии он действительно будет побеждать врагов Церкви, врагов России.
Литературные способности проявились в Никоне чрезвычайно рано. Еще в училище он издавал журнал, писал стихи, причем неплохие стихи. Слава Богу, его архив уцелел в революционные годы, и там, если мы откроем его папки, увидим и стихи ранних лет, и разного рода дневниковые записи. Литературная склонность в нем как-то весьма быстро определилась и приняла оригинальный характер. Стиль его письма – неподражаемо оригинален, всегда трепетно-динамичен, а главное, за что бы ни брался Никон, в нем чувствовался полемический задор – своими писаниями он весьма убедительно давал отпор разным извратителям истины. Будучи послушником в Лавре, еще до принятия монашеского пострига, в 1879 году Никон начал выпускать Троицкие листки. К Троице притекало множество паломников, собственно, вся богомольная Россия стремилась посетить эту святыню, чтобы припасть там к цельбоносным мощам преподобного Сергия. И народ по всем углам России в котомках нес листки, издаваемые в Лавре Никоном. Лаврская типография печатала их буквально сотнями тысяч штук; в общей сложности этих листков было напечатано более миллиона. Листки продавали по копейке, а иногда давали и даром. Когда паломник возвращался в родное село, он собирал богомольных людей – тогда вся крестьянская Россия была православной, по-настоящему богомольной, – и соборно читались вслух эти листки, люди утешались, находили в них много мыслей нужных. Та к читающая православная Россия получала душепитательное слово Лавры.
В те молодые свои годы Никон сумел создать классическую книгу «Житие и подвиги преподобного Сергия, игумена Радонежского и всея России чудотворца». Эту книгу переиздают и теперь – о великом святом ей равных нет. Написанная образным языком, книга настолько проникновенна, что даже черствое сердце наскоро разогреется и возгорится богомыслием при чтении ее замечательных страниц. Впервые книга о преподобном Сергии вышла в 1885 году и весьма быстро выдержала пять изданий – ее искали, ее читали, ее любили и любят до сих пор. Как сказал Иван Сергеевич Аксаков, книга «исполнена благотворной красоты, которой подражать нельзя».
Вот такой это был талант литературный! Мы иногда выпускаем из виду, что ведь и среди духовных публицистов было много одаренных литераторов. Часто думают, что церковная публицистика бесцветна. Ничего подобного! Церковная публицистика в лучших своих образцах – это еще и замечательные литературные произведения. Вспомним, к примеру, статьи и пламенные Слова святого Иоанна Кронштадского, проповеди протоиерея Иоанна Восторгова или того же архиепископа Никона – все это, конечно, публицистика высочайшего уровня.
За Троицкие листки Никон получил Макариевскую премию в 1900 году. Те м самым высокое церковное начальство достойно оценило его работу. Естественно, был у него рост и по церковной линии: уже в 1904 году мы видим его епископом Муромским, затем он занимает Серпуховскую кафедру, позже становится настоятелем Свято-Данилова монастыря.
В 1905 году, когда разыгралась жестокая революция, епископ Никон не мог промолчать об этом ужасном разорении России. И вот 16 октября того бедоносного года в «Московских ведомостях» он печатает замечательную статью против кромешников: «Что нам делать в эти тревожные дни?» То есть что делать русским людям в такое лихое время. В статье он призвал русских людей сплотиться и дать отпор врагам России.
Этот призыв вызвал яростный накат еврейской печати на позицию Никона. Либеральные публицисты, чужероды вкупе с иудействующими, изрыгая хулу на подвижника Христова, вовсю выказывали свое обличье ненавистников России. Впоследствии, уже в наше время, у этих публицистов и даже иереев, пропитанных обновленческим духом, объявятся последователи. Я имею в виду священника-филокатолика и ярого русофоба Георгия Чистякова. Это он, современный обновленец, встретит с ядовитой пеной у рта выход в свет предтечи нашего издания – книги публицистики владыки Никона «Православие и грядущие судьбы России» (издание Псково-Печерского монастыря, составитель – иерей Ярослав Шипов, 1995 г.). Провокационная рецензия Чистякова пришлась по душе разве что русофобской, так называемой «Русской мысли» (1996, № 4137) и ее сеятелям римокатолической ереси на нашей земле. Всем же людям, просвещенным Светом Христовым, даже и робкое то издание пошло на пользу. Оно усвоено и стало залогом будущих более полных сборников публицистики бесстрашного Святителя.
Разного рода революционеры и смутьяны, естественно, и все ненавистники России с ними, ополчились тогда, в 1905 году, на владыку Никона, стали его проклинать на страницах «прогрессивной» печати за призыв к русским людям сплотиться, отвергнув путь позора и предательства своей страны, предательства своих же собственных интересов. Видите ли, Никон зовет людей одуматься и сплотиться! Виданное ли это дело! Началась оголтелая массированная атака, направленная против владыки Никона, докатившаяся и до Святейшего Синода. А в Синоде были в то время не все такими, как епископ Никон. Та м были и те, кто иногда подыгрывал революционным страстям. Один из них – Петербургский митрополит Антоний (Вадковский) – личность известная в истории Церкви своей двусмысленностью, симпатиями к разного рода прогрессистам-революционерам и к церковным реформаторам. Именно он настоял на том, чтобы удалить владыку Никона из Москвы и из Троицкой Лавры, упрятав его подальше, в глубинку. И настояние Антония (Вадковского) поддержали синодалы, ведь Синод буквально завалили требованиями от лица так называемой «прогрессивной интеллигенции» и «трудящихся», раскрученных революционерами. В Синоде пошли им навстречу, назначив епископа Никона на Вологодскую кафедру. По существу, его услали подальше от Москвы, полагая, что в удаленном месте он будет потише. На календаре был 1906 год.
Но владыка Никон не тот человек, чтобы вдали от Москвы сидеть тихо. В церковной печати он продолжал выступать с прежней прямотой. Причем все, о чем он говорил раньше, выражал еще более ярко. Это был важный этап его борьбы против революционеров и разложенцев разного рода.
Побыв какое-то время на Вологодской кафедре, владыка Никон попросил в 1912 году об увольнении с занимаемой церковной должности. Его прошение удовлетворили – и он снова осел в родной Лавре. Но еще до возвращения Никон стал выпускать в Лавре журнал «Троицкое слово». Этот замечательный журнал – его детище, его творение, и творение, можно сказать, самое любимое. В журнале, буквально в каждом номере, были статьи самого владыки Никона. Причем это были не какие-то заметки, а большие статьи, в которых взят за основу злободневный момент из жизни России и вокруг этого события, сугубо современного (для той поры, конечно), разворачивались рассуждения самого Никона. Как правило, получался либо яркий памфлет против властей предержащих (кто, по существу, тогда работал на развал России), либо обличительная статья против всякого рода революционных отщепенцев, которых было много в разных сословиях, в том числе и в духовном. В духовных семинариях и даже в правой печати было много людей, стремившихся расшатать устои общества и Церкви. Возьмем такого правого публициста, как князь Владимир Петрович Мещерский, издателя газеты «Гражданин». Издавал он эту газету много десятилетий, еще вместе с Достоевским когда-то начинал ее выпускать. Та к вот, даже князь Мещерский и тот как-то сочувствовал разным веяниям революционной новизны. Тогда, несмотря ни на какие сложности, ни на какую дружбу, выступил с боевой статьей архиепископ Никон и весьма доказательно вскрыл всю несостоятельность такой двойственной позиции, если речь идет о спасении России. Никон не признавал никакого компромисса ни в чем. И ежели человек изменял нашему православному русскому идеалу, владыка брал обличающий бич и бичевал его.
Та к было всегда: касалось ли это публициста Василия Розанова, который чрезъестественно метался и был весьма непостоянен, – владыка Никон отстаивал принципиальные интересы Церкви и веру нашего народа. Взять, к примеру, духовного писателя Евгения Николаевича Поселянина (его настоящая фамилия Погожев). Когда отпал от Церкви Лев Толстой, Поселянин стал сомневаться, правильно ли поступила Церковь в своем определении по этому факту, начал делать разного рода заявления: дескать, это великий писатель и к нему нужна особая вероучительная мерка. Тогда весьма твердо ему ответили некоторые церковные авторитеты. Ответил ему и архиепископ Никон, сказав, что никаких колебаний в отношении графа Толстого быть не может – он сам завещал не отпевать себя, не ставить над его могилой креста… Что же вы хлопочете? Он сам, добровольно отпал от Церкви. Есть письменное его заявление на этот счет, и устные указания он давал своим приближенным… Зачем же лицемерить? Споры эти разгорались в печати уже после Толстого. Самое существенное то, что архиепископ Никон еще при жизни Льва Николаевича твердо защищал Православие от его нападок.
Начало XX века, помимо прочего, отмечено еще и оживлением сектантской агрессии. Повсюду возникали секты и оживлялись старые, угасшие лжеучения пашковцев, толстовцев, духоборов, молокан, хлыстов. Стали популярными спиритизм и теософия. Несть конца этому богоборчеству! Секты порождены были в какой-то мере самой явью внутри России, но очевидной была и совершенно наглая конфессиональная агрессия с Запада. Срабатывали те же самые приемы, которые мы наблюдаем и сейчас. Против всего вредоносного надо было выдвигать православную истину – истину не тускнеющую, истину, которую мы всегда носим в своем сердце. К сожалению, и в лоне самой Русской Церкви, и в кругу либеральной богоискательствующей интеллигенции появились свои лжеумствования – например, «софиология», проповедником которой был Сергей Булгаков и другие религиозные вольнодумцы.
Одно из лжеумствований, доставившее много хлопот Православной Церкви и, в частности, архиепископу Никону, – кривоверие «имябожников», вылившееся в так называемую «афонскую смуту». Афонская смута особенно свирепствовала в 1913 году. С чего она началась?
В среде афонских монахов (а их было много: в русских монастырях на Афоне тогда спасалось 1700 монахов из России) еще ранее той даты завелась прелесть суемудрия, вскоре она переросла в примат ограниченного познания – в имябожническую ересь. В принципе вся эта ересь умещалась в несколько строчек: имябожники утверждали, что в самом имени Бога присутствует Сам Бог. Наши церковные иерархи, в их числе архиепископ Никон, и говорили, и писали против этой ереси еще до того, как смута достигла апогея.
В 1913 году беспорядки превзошли всякие мыслимые размеры, и тогда Синодом на Святую гору был отправлен Никон (он в ту пору был уже членом Святейшего Синода), чтобы умиротворить бунтующих монахов-имябожников, откровенно терроризировавших всех, не согласных с их лжеучением. Но бунтовщики угрожали расправой, у них появилось оружие. На Афон проникли революционеры – прятались там и верховодили. Были у них типографии, в которых печатались возмутительные листовки.
На Афон пришлось ввести войска, которые находились на вспомогательных суднах. Против мятежников оружие не применялось: их громадную толпу разогнали струями воды из брандспойтов. Дело обошлось без кровопролития. Двести матросов выселили со Святой горы всех бунтовавших имябожников (их было около тысячи). Бунтари были вывезены в Россию и размещены по разным монастырям, в основном на Новом Афоне. Та к что разговоры, будто с имябожниками поступили жестоко, будто бы их заковали в кандалы и чуть ли не избили, не соответствуют действительности. Что касается «правоты» лжеучения, то она тогда же были опровергнута многими богословами, Определением Святейшего Синода Российской Церкви и двумя вселенскими патриархами.
Современные апологеты имябожия утверждают, что из-за подавления афонской смуты произошла революция… Это чисто сектантские рассуждения. Никакого влияния ни на революционный процесс в России, ни на падение российского трона имябожничество не оказало. Это был внутрицерковный раздор, внутрицерковная распря, носившая локальный характер. Когда произошла революция, то монахи-имябожники тоже во многом пострадали. Главный их бунтарь, Антоний Булатович, был убит в 1919 году. И многие другие кривоверы пострадали, так что в какой-то мере имябожники тоже относятся к числу жертв революции. В этом отношении их, безусловно, жаль.
Я уверен, что с имябожнической ересью достойно разберутся, да и уже разбираются. А вот роль святителя Никона в разоблачении этой ереси, в пресечении ее будет, безусловно, отмечена достойно, как роль положительная. И разного рода толки о нем как о человеке, поступившем жестко по отношению к еретикам, совершенно беспочвенны. Всем, кто сомневается в моих словах, советую прочесть книгу самого архиепископа Никона «Меч обоюдоострый». Сейчас она переиздана и доступна каждому. В ней весьма убедительно и правдиво пишется о всех тех событиях.
Если бы святитель Никон не вывез смутьянов (было употреблено меньшее зло), если бы он не применил этот радикальный способ – мы бы лишились на Афоне наших великих святынь. С Божией помощью они сохранились, и, надо сказать, наши монастыри опять множатся числом своих насельников. С Божией помощью туда притекают сотни и даже тысячи паломников в год. И те, кто распространяет хулу на архиепископа Никона, по существу, действуют слепо. А на обывательском уровне толки о том, что революция произошла из-за удаления афонских монахов, о том, что все наши последующие бедствия произошла из-за того, – все это несерьезный, вздорный разговор, который в основном культивируется самими имябожниками.
Голос владыки Никона был слышен по всей России. И перед революцией не было, пожалуй, более ярких выступлений с церковной кафедры, чем выступления владыки Никона. Его статьи и вся его публицистическая полемика, которая выносилась на страницы «Троицкого слова», были блестящи. Одно время он был еще председателем издательского отдела Святейшего Синода, так что как бы в его подчинении находились и многие церковные издательства. С его же изданий духовная цензура была снята – так ему верили! И вот в этих журналах, в частности, в «Троицком слове», он печатался каждую неделю (журнал выходил еженедельно). За год накапливался целый том, и такие тома выходили под заглавием «Мои дневники». Их вышло много, все они, наконец, дождались поры, когда мы их сможем прочесть.
В последние годы своей жизни святитель Никон издает книгу Сергея Нилуса «Близ есть, при дверех». В этой книге было показано, что сатана уже стоит на пороге и вот-вот сейчас он перешагнет этот порог, при дверях стоит нашего жилища. Та к и произошло: свершилась февральская революция. Временное правительство отдало приказ уничтожить тираж этой книги, ликвидировать и другие тиражи в типографиях Троицкой Лавры. Сам владыка Никон буквально за год до переворота 1917 года ушел на покой – он как бы предвидел, что скоро начнутся жуткие кровавые времена, начнется истребление людей. В 1917 году, когда митрополита Тихона избрали Патриархом, архиепископ Никон обратился к нему с письмом, а в нем просил Святейшего призвать всех православных к стоянию против красных врагов России, призвать православных стоять твердо за веру, вплоть до принятия исповеднического венца. Такой призыв совершенно понятен, если знать характер Святителя. Владыку не пугала никакая расправа, его не согнули никакие угрозы. Ведь он напрямую обращается к главе Православной Церкви, чтобы от лица Церкви дать отпор революционной черни и ее предводителям в лице богоборческой власти.
Тогда он еще какое-то время мог находиться в Лавре, несмотря на погром «Троицкого слова». Троицкие листки уже больше не выпускались, журнал для богословов «Богословские труды» тоже прекращал существование. Все печатное дело большевики подмяли под себя – никакого печатного слова от лица Церкви уже существовать не могло. И архиепископ Никон, по сути, мог только совершать службу в лаврских храмах.
Существует небольшое воспоминание Василия Розанова о том, как выглядел в революционные Дни святитель Никон. В своих записках Василий Васильевич признается, что он всегда не любил Никона за его прямоту, за его совершенное отвержение космополитической русской интеллигенции, за разоблачение ее ложных идеалов (которых придерживался и сам Розанов, безусловно). А у людей просвещенных, которые просвещены Светом Христовым, не было вражды к владыке Никону, а вот у любого русского «размагниченного» интеллигента к нему была ненависть. И когда Розанов стоял на последней службе архиепископа Никона в Троицком соборе Лавры, он почувствовал: это какая же сила в нем – в этом слепом, невзрачном, невысоком человеке! И откуда такая гигантская, притягательная сила? Розанов сознается, что был не прав по отношению к нему: «Я называл его дуроломом, а это святой, великий человек! Ему не в чем упрекнуть себя!» Та к откровенно Розанов напишет о пробудившейся симпатии к Святителю.
Скончался архиепископ Никон в декабре 1918 года, по новому стилю это 12 января 1919 года. По одной из версий, владыка подвергся нападению революционной черни, был жестоко изуродован и убит. Это случилось за воротами Лавры. Будто бы его даже обезглавили. Версия устная, ее я слышал от людей, многие годы проживших в Сергиевом Посаде. Убийство было возможно, потому что Никона ненавидела вся большевистская верхушка круга Зиновьевых, Каменевых, Троцких Лениных. Весь сатанинский синклит врагов и мучителей России занимался истреблением защитников церковных и национальных интересов народа. Злодейски, на глазах у детей, расстреляли публициста Меньшикова – и кто помешал бы так же жестоко расправиться с архиепископом Никоном?
По другой версии, владыка скончался своей смертью.

Когда кто попадет в Лавру – а туда тысячи людей ходили и будут ходить, – тот непременно обратит внимание на черный большой крест, что позади Свято-Духовского храма. Под этим крестом покоится тело архиепископа Никона (Рождественского). Помолитесь тут и вспомните владыку, почтите его память. Благочестивая, богомольная Россия, вставая на ноги, чтит великого подвижника.
Безбожная Россия ушла в сень смертную, ушла туда насовсем. Пробуждается православная Россия, и она не забудет это имя. Память об архиепископе Никоне для нас незабвенна, дорога, и мы будем просить Господа упокоить в небесных селениях Своего великого молитвенника.

МОИ ДНЕВНИКИ
Год 1910

№ 1
Без елея гаснет светильник…

1 февраля. Ровно 31 год тому назад, 1 февраля 1879 года, вышел № 1 “Троицких Листков”; ныне выходит № 1 “Троицкого Слова”. Признаюсь, в 1879 году я робкою рукою ставил № 1 на листке, неуверенный, выйдет ли № 2. Бог благословил это начинание: по сей день вышло более 1300 №№ листков в количестве более 140 миллионов оттисков. Благословит ли Господь новое начинание мое – во славу Его? Да будет Его святая воля! Верую, что ведь не мы творим добро, а Сам Он – в нас и чрез нас творит волю Свою святую…
Мы живем в тяжелое время. Со всех сторон мрак сгущается: всюду есть великая потребность возжигать свечи… Если наше издание внесет хоть самую малую искру Божьяго света в народную русскую душу, которая так изстрадалась от окружающего ее ядовитаго тумана, – и за то слава Богу. Чувствуешь, как все дальше и дальше мы уходим от источника света – от святаго нашего Православия. И что особенно прискорбно – даже в среде верующих, считающих себя православными, теряется основное начало православного мировоззрения, православной жизни. Люди высокообразованные, верующие, как бы потеряв под собою почву, нередко позволяют себе рассуждать о предметах веры по своему смышлению, и не подозревая, что в таких вопросах есть непререкаемый авторитет, коему сын Православной Церкви должен подчинить свое личное мнение. Получается впечатление умнаго, но невежественнаго младенца… Что уж говорить о тех, которые свое смышление ставят выше всякаго авторитета? Беседу с такими о предметах веры, если они назовут себя верующими, кажется, всего практичнее начинать с вопроса: верите ли вы в Господа Иисуса Христа, Бога воплотившагося, воскресшаго из мертвых и грядущаго судить живых и мертвых? Верите ли вы в то, что вы сами – грядет час – восстанете из гробов своих в последний день? Верите ли вы в сей страшный суд, вечное блаженство праведных и вечныя муки грешных? И если они на эти вопросы ответят утвердительно, то можно продолжить беседу; если же станут колебаться, уклоняться от ответа, то и беседа безполезна. Есть и еще вопрос подобного рода: веруете ли вы в бытие злых духов, в темное царство сатаны?.. И если не “устыдятся” эти просвещенные люди прямо сказать: “всеконечно веруем, что без этой веры нет и христианства”, то есть надежда вернуть им православное мировоззрение. Иначе – напрасно они себя прельщают, будто они христиане – не говорю уже об их православии. И все эти люди – в недрах Православной Церкви! Правда, только на бумаге, только считаются православными, но ведь сколько же их! И они воображают, будто принадлежат к Православной Церкви!.. Не скорбно ли сознавать все это? Не больно ли чувствовать пастырскому сердцу?

Похожие статьи